Анатолий Гончар: Последняя обойма

Они вышли ещё до рассвета. Хан, заранее разделив своих людей на три потока, должен был идти в самом первом, но неожиданно переменив своё решение, и двинулся одним из последних.

Чехи приближались. Теперь я уже отчетливо видел троих. Странно, такое солнечное, теплое утро и кто-то умрёт, пусть даже этот кто-то — твой враг. Чудная философия, чудные мысли для человека, готовящегося нажать спусковой курок. Я лежу в центре, Димарик в пяти шагах справа от меня, Баринов чуть выше и сзади. У него в руках «Винторез». Всё-таки попробуем снять одного-другого, прежде чем очухаются остальные. Так, вот и четвёртый вылез. Еще одного дождёмся, и надо будет валить, иначе заметят. Это только первый метров на двадцать пять оторвался, остальные прутся густо, не слишком выдерживая дистанцию — кто как, кто пять, кто десять метров. Троих-четверых завалим, а там отходить начнут, глядишь, и Гудин со своей тройкой кого зацепит. Надо было Ранчина с ПБСом взять, а всё равно, если наш штатный снайпер с первого раза промажет, там уж не до бесшумника будет. Всё, пора! — я едва заметно приподнял руку, показал пальцами: «вали». Долгая секунда… и громкий щелчок затвора. Как вылетела пуля, я и не услышал, но зато увидел, как Баринов срезал одного, срезал другого, кинувшегося ему на помощь, и едва не подставил лоб под свистнувшие над головой пули.

— Огонь! — мой крик и моя автоматная очередь. Кажется, я попал. Спешивший на помощь своим, дух, как раз тот, что едва не отправил на тот свет Баринова, согнулся напополам и, роняя оружие, начал медленно оседать на землю. Наверное, он бы падал вечность, если бы не ударившая и не опрокинувшая его на землю очередь, выпущенная Димариком. За нашей спиной раздались выстрелы. Ага, понятно, чехи начали отходить, и теперь их жмет Гудин.

— Мочи гадов! — кажется, это я крикнул или мне показалось? Похоже, я. На пару с Маркитановым мы срезали ещё одного. Выстрелы со стороны Гудина стали раздаваться чаше. Ага, замечательно, значит, прижал их всё-таки. Теперь догнать и добить!

— За мной! Вперед! Смотреть в оба! Бить всё, что шевелится! — я бойцов подбадриваю или себя?

— Кошкин, связь! — три трупа я вижу и уж их-то я не отдам никому! А там Гудин, поди, ещё парочку навалял.

— Командир! — голос оставшегося на высотке сержанта хриплый, сразу не разберёшь, он это или не он. — Отходи быстрее, командир…

«Чего он там лопочет, мне и отвечать-то сейчас некогда. Ещё десяток шагов пробежим, и откроется поляна».

Нас спасло только то, что нас так скоро не ждали. Димарик с рук выпустил сразу все патроны, оставшееся в ленте. Баринов упал на колено, но щелканья ВССа я не услышал, потому что тоже начал стрелять.

— Командир, отходи! — не знаю, кто это кричал, то ли Гудин в моих наушниках, то ли кто-то из распластавшихся позади бойцов.

Баринова срезало почти сразу. Я продолжал стрелять и видел, как его, упавшего на землю, поволокли под укрытие земляного вала. Кажется, потом рухнул Лисицын, а я все продолжал стрелять.

— Отходим! — это уже кричал я, видя, как потащили раненого Есина. Димарик наконец-то перезарядил ленту и дал нам возможность отползти назад.

— Прикрываю! — кричал Краснов, разряжая магазин в напирающих бандюганов. Димарик поднялся и побежал. Я даже не надеялся, но он добежал, грузно плюхнулся за моей спиной и начал перезаряжать в очередной раз опустевшее оружие. Короб он потерял, лента — двухсотка болталась из стороны в сторону, но это не важно. Где-то в стороне над нашими головами надрывно бил пулемёт Щукина.

— Командир, отходи! — снова требовал голос в наушниках. А я кричал: — Живее, живее! — торопя бойцов. Только бы добраться до вершины, только бы выйти, а там справимся. Сколько их? Три, четыре, десятка? Пусть даже полсотни. Ничего закрепимся, и… Если бы не моя дурость, азарт… Баринова не вернёшь, Лисицын, кто знает, Есин будет жить… должен!

— Отходим! — кричал я, чувствуя, как сейчас из моей груди выскочит сердце. Если бы не было необходимости действовать, так бы и произошло, но на его вылет у меня просто не хватило времени.

— Вперёд! — торопил я, и все понимали, что вперёд — означает наверх, к Гудину. И мы поднимались, бежали, падали, стреляли, стреляли по нам, но чехи еще были слишком ошеломлены, их пули летели мимо. Той, что прошила мне в икру, я даже и не заметил, только намокла штанина и слегка одеревенела нога, а боли почти не было. Десяток мы их завалили это точно, еще, кого — никого убил Гудин, а они всё пёрли, видно сильно обиделись. Так сколько же их? Наверное, всё же ближе к полусотне.