Анатолий Гончар - Последняя обойма

— «Старший» — «Первому», приём!

— На приёме! — ответил Кузнецов, видевший, как его выбравшиеся наверх бойцы расползались по местности.

— На месте, — коротко доложил Баринов и, отпустив тангенту, отключил рацию.

— Чь, — окликнув ближайшего разведчика, старший лейтенант отдал команду на выдвижение первой тройки ядра, и когда та начала отвесный подъем в горы, двинулся следом.

Димарик, повесив пулемёт через плечо и словно автомат закинув его за спину, тяжело поднимался по почти отвесной поверхности скального выступа. Ноги скользили и норовили ухнуть вниз, руки едва не срывались с тонких ветвей тонюсеньких деревцев, пот заливал глаза и насквозь пропитывал придавленную рюкзаком хребтину. Шикарная зелёно-коричневая панама — гордость Димарика, то и дело сползала на лоб, и тогда ему приходилось отодвигать её на затылок. Но, несмотря на кажущуюся неуклюжесть, двигался он быстро, едва не наступая на пятки идущему впереди Есину. Пару раз казалось, что Маркитанов сорвется и сверзиться вниз, но этого не случилось, и он благополучно выбрался наверх. Вслед за ним постепенно вышла туда и вся остальная группа, а потом подтянулись и бойцы старшего лейтенанта Крикунова. Теперь разведчикам, прежде чем организовать ночную засаду, предстояло пройти ещё пол квадрата.

— Какого чёрта? — зло зашипел Кузнецов, едва выбравшись на ровную площадку и найдя залегшего в кустах Киселёва. — Какого чёрта ты занимался самодеятельностью? — спросил он, имея в виду сдергивание обнаруженных мин кошкой.

Сапёр неопределённо пожал плечами.

— Я что тебе говорил? Обнаружив замыкатель или заводскую мину, делаем одно из двух: либо уничтожаем накладным зарядом, либо просто обозначаем и обходим. А если бы один из них (Олег имел в виду замыкатель) сработал, когда ты тыкался в него своей кошкой?

— Так не сработал же… — тихо промямлил Киселёв, понимая, что группник прав, и потому принимая получаемый втык как должное.

— Что бы я тебе ещё раз… — Олег в сердцах махнул рукой и, развернувшись, пошел прочь. На этот раз бог миловал, а в другой?

Посмотрев на склоняющееся к вершинам деревьев солнце, старший лейтенант Кузнецов невольно взглянул на часы. К его сожалению, с подъёмом на хребет они проваландались слишком долго, и времени на это ушло намного больше, чем он рассчитывал. В пору было задуматься, а стоило ли продолжать движение…

— Двигаем! — Выбравшийся на хребет капитан Атясов развеял все его сомнения и, смахнув рукой выступивший на лбу пот, уточнил: — На связь выходил?

— Да, скинул координаты и сказал, что продолжаю движение.

— Всё правильно. Сейчас переваливаем хребет, спускаемся и топаем на перекрёсток дорог. Возражения есть?

— Топаем, так топаем, — согласился Олег. Что было толку возражать, если зам командира роты, тире, в данный момент командир отряда, уже принял решение?

— Осторожнее, — напутствовал капитан, и Кузнецов, подняв группу, начал спуск по другую сторону хребта.

…Шедший пятым, Димарик перепрыгнул через небольшую рытвину и вдруг заметил на земле едва видимое белое пятнышко. Он нагнулся, и оно показалось ему не более чем трухой, высыпавшейся из поточенного муравьями или какой ещё другой насекоминой, дерева. Не удостоив эту «труху» более пристального внимания, Маркитанов поправил на плече ремень пулемёта и двинулся дальше. Но всё же что-то продолжало свербеть в его мыслях. Даже придя к намеченному перекрёстку дорог, уже усевшись на ночную засаду и хорошо перекусив, он всё никак не мог выбросить из головы столь заинтересовавшее его пятнышко. Он хотел было даже вернуться, но быстро опускающееся за горизонт светило заставило его отказаться от этих планов. Ходить в ночи по чеченскому лесу Димарик не любил. Ветки, валяющиеся под ногами; ветки, бьющие в лицо; сухие сучки, так и норовившие выколоть глаз, шипы и колючки, ямы и небольшие овражки, уж не говоря о больших обрывах и наполненных водой воронках, и всё это в непроглядной темноте ночи. Бр-р-р… Но в мозгах свербело, поэтому, когда на горизонте появился проверяющий несение службы старший лейтенант Кузнецов, сержант ему даже обрадовался.

— Командир, я тут подумал, вот, значит, — Димарик никогда не был великим оратором, но тут что-то превзошёл самого себя, — шёл, видел… труха на земле…

— Димарик, знаешь что, иди-ка ты со своей трухой, знаешь куда! — Олег был зол и не скрывал этого. Замкомроты поймал одного из бойцов охранения спящим, и старший лейтенант получил солидный разнос. Поэтому ему было не до Маркитановских фантазий.