Андрей Семёнов - Пятая рота

Пока мы пялились на это диковинное сооружение, оказавшееся горной полосой препятствий, начфиз по-молодецки легко вскарабкался на него, легко пробежал по верху и меньше, чем через минуту спустился к нам по канату, перебирая руками.

— Кто рискнет первым? — обратился он к нам.

— Разрешите, товарищ майор?

Амальчиев.

Горячая кавказская кровь не давала парню жить спокойно. Такие редко доживают до старости и умирают не своей смертью.

— Прошу вас, товарищ сержант, — Оладушкин протер и надел очки.

Далеко не так ловко и совсем не так быстро Тимур повторил маршрут майора: залез, прошел, спустился. Потом полезли разведчики. За ними выходцы из горных кишлаков Средней Азии. Ах, этот Горный Бадахшан! Чувствуя, что от этой кары небесной никуда не деться, во втором десятке добровольцев полез и я.

Мужества — полны штаны.

Забраться было делом нехитрым: раз, два и наверху. Я глянул вниз: высоковато, но, в общем не очень страшно, если не отпускать рук от троса. Я осторожно стал продвигаться вперед. Каких-то сорок метров, но их еще предстояло прокарабкаться по весьма шатким опорам и не сверзиться! Неширокий металлический швеллер с тросом, натянутым сбоку, чтобы можно было держаться, я преодолел почти легко. Дальше была крохотная площадочка — чтобы только поставить ноги — от которой вели вперед два троса: один сбоку, чтобы держаться, второй понизу, по которому надо было идти. Вот тут уже было страшнее, потому что трос, едва я поставил на него ногу, стал, подлец, раскачиваться, а на середине пути вообще норовил вырваться из под сапога. Но и его я преодолел, стараясь не смотреть вниз и не думать о трагических последствиях в случае, если я оступлюсь. Дальше — снова маленькая площадка, от которой шло круглое бревно с тросом сбоку. После болтания на двух тросах — это уже были семечки. Заканчивал полосу швеллер вовсе без всякого троса. Шесть метров открытого пространства и никакой иной опоры, кроме свежего воздуха и той, что под ногами. Я набрал полную грудь кислорода и, уставясь строго вперед перед собой, достиг, наконец, финиша. На землю я сполз по трубе и мне резко захотелось в туалет. Впрочем, не мне одному. Каждый, кто преодолел этот путь, подходил к начфизу и просил разрешения временно покинуть занятие.

Удивительное дело: обошлось без жертв! Никто не сорвался, не упал, даже палец не порезал и не прищемил. А через неделю мы летали по этой полосе так, будто родились в джунглях и хотим поймать Маугли. Вот что значит тренировка.

Да, Оладушкин свое дело знал крепко.

Но самое интересное было не ФИЗО и не тактика со стрельбой. За две недели ежедневных упражнений с автоматом стрелять я, конечно, не выучился, но хоть к оружию немного привык. С переменным успехом я попадал по мишеням и мазал мимо, но появилась привычка к автомату. Ухватка.

Поползайте и постреляйте с наше — и у вас появится.

Самым интересным предметом в карантине была инженерная подготовка.

Сначала мы несколько занятий под руководством капитана-сапера по всем требованиям устава и наставлений отрывали индивидуальные окопы для стрельбы из положения «лежа» и «с колена», потом соорудили ротный наблюдательный пункт. Наглотались песка и пыли из под лопат. Перепачкались, как ясельные дети в песочнице.

Никаких острых ощущений, кроме мозолей на ладонях и запачканных коленок, нам это не принесло. Поняв безнадежность своего положения, я перестал стираться, предпочтя срезать с хэбэшки грязь ножом. В самом деле: какой смысл вечером мутить воду лишь для того, чтобы утром следующего дня вся эта чистая красота вновь сгнобилась на полигоне? Колени, манжеты, рукава, живот — все это катастрофически пачкалось во время занятий. Так какой смысл наводить марафет, тратить на это силы, время и мыло?

Карантин целиком разделил мое мнение, и через три дня мы походили на когорту чмошников — задроченных и чумазых.

У меня такое мнение, что министры обороны начинают службу с генерал-лейтенантов. Не ниже. То, что потом пишут о них услужливые биографы, дескать, рядовым красноармейцем скакал на боевом коне и «сполна познал» — сплошная байда. Не может министр, начавший свое карьерное продвижение от винтовки и саперной лопатки быть таким пустоголовым! Почему шакалам, по крайней мере, в благополучном Союзе, полагается несколько видов формы одежды: парадная, парадно-выходная, повседневная, полевая, наконец? А у солдата только одна: и в пир, и в мир, и в добры люди.

Хэбэ!

И в наряд, и в караул, и на войну. Да и так, просто поносить. В строй встать.