Николай Стародымов - Братишка, оставь покурить!

Только теперь я разглядел, с кем именно разговариваю. Это был Сашка, которого невесть по какой ассоциации окрестили Слобода.

У нас тут вообще многие, почти все предпочитают, чтобы их называли по прозвищам или просто по именам. Сказать честно, хоть я тут уже полгода, а фамилий всех добровольцев в своем отряде так и не знаю. Да и сам представляюсь как Беспросветный. Правда, сербы сократили прозвище до Прсвета, но я не в обиде, как говорится, хоть горшком назови, только в печь не сажай…

— Как обстановка, Саша?

Слобода ответил лениво, расслабленно.

— Все тихо, капитан. С вечера муслики что-то пошевелились, ну а потом все стихло.

Пошевелились — это плохо. Пошевелились — значит, и сами могли разведчиков или диверсионную группу к нам заслать. А может просто мин понатыкать там, где их вчера еще не было. Мины же здесь — это беда. Вернее, они везде беда, но тут особенно.

— Где ты их заметил?

Казачок шевельнулся, вытянул слегка белеющую в тени руку:

— Вон там, возле памятника.

Никогда из них вояк не получится.

— Эх Сашка-Сашка… — начинаю я укоризненно.

Однако Слобода и сам уже поправляется:

— В районе ориентира три.

— Вот это другое дело.

Я удовлетворен. Значит, хоть что-то от моей науки в их памяти остается.

Однако информация настораживает. Потому что ориентир три, памятник хрен знает какого века — ибо видел я его вблизи только ночью, находится почти на направлении намеченного нами движения.

Словно подслушав мои мысли, подает голос Радомир.

— Прсвет, может, пойдем по другой тропе?

У меня и у самого страстное желание изменить намеченное направление. Но…

— Нет, только по этой, — отвечаю твердо.

Серб ничего не говорит. Но я едва ли не кожей чувствую, как от него струится недовольство. Его можно понять. Да только ведь и я не отступлю.

Формально в нашей паре старшим является он. Все же местный, округу знает, языком владеет… Кроме того, что ни говори, а мы, русские, тут действуем в интересах их, сербов. Однако так уж у нас сложилось, что он свое старшинство постепенно, без споров, уступил мне. Без ложной скромности, это вполне оправданно. По возрасту Радомир мне едва ли не в сыновья годится, в военном отношении опыта у меня побольше, в житейском плане — и подавно. Сам он, конечно, разведчик от Бога. Да только этого мало — нужно еще чтобы данные от природы задатки развить. Без опыта да науки любой талант на корню загнется.

Короче говоря, реально я в паре старший. А это значит, что могу не разъяснять свое решение. Что и делаю. Пусть списывает на упрямство.

Хотя упрямство тут не причем. Просто измени мы сейчас направление, что бы потом ни случилось, будем считать, что причина в том, что мы попытались судьбе не покориться. А ее, судьбу, ломать бесполезно. Ее, лапушку стервозную, ублажать надо, любимую…

Есть такая легенда. Некий человек от оракула узнал, что завтра на такой-то дороге его будет подстерегать смерть. И он решил судьбу обмануть. Отправил по этой дороге своего раба, который должен был бы назваться его именем. Смерть и в самом деле встретила человека. «Кто ты?», — спрашивает его. Раб назвался именем своего господина. Смерть только усмехнулась своими голыми челюстями: «А я его жду завтра на другой дороге»…

Мораль: от судьбы не уйдешь. Рожденный быть повешенным не утонет. Ну и так далее…

Но это все абстракции. А нам нужно идти вперед. Навстречу все той же судьбе-индейке, для которой наша жизнь — копейка.

— Ладно, Сашка, пока.

— Счастливо, капитан! — говорит в ответ Слобода. — Ни пуха вам!..

— К черту!

Я вдруг представляю, какими глазами на меня смотрит сейчас этот парнишка. С восхищением, робостью, немного с завистью и с облегчением, которое он тщательно старается скрыть даже от самого себя. С облегчением от мысли, что он остается за надежным каменным бруствером, в то время как мы с Радомиром должны отправляться в ночь, в неизвестность, в тыл жестоким и кровожадным мусликам. Получи Сашка приказ, он бы обязательно пошел с нами; однако сейчас, не получив этот приказ, остается с досадой, которую тщательно старается себе внушить.

Мы поднимаемся и, миновав положай, бодро шагаем по открытому месту. По коже словно проходит волна легкой дрожи. Интересно, так бывает только у меня или же у каждого, кто выходит на разведку?.. Все, это уже не наша земля. Пока «нейтралка». «Ничейная» земля… Какой абсурд! Земля не может быть ничейной. Более того, она не может быть «чьей»! Она общая, наша Земля! Это мы, люди, разбежавшись от недостроенной вавилонской башни, размежевали ее границами. Это мы, люди, уничтожая друг друга, ввели термин «нейтральная» или «ничья» земля.