Андрей Грешнов - Дух, брат мой

Где ты сейчас, неуловимый Исмаил? Знаю, в Кабуле. Министр энергетики Исламской Республики Афганистана. 17 лет назад я не мог об этом и подумать.

Выбирались назад по той же тропинке, потом поехали по дуканам. Здесь пуштунов не было. Все дукандоры и ремесленники были таджиками. Услышав родную речь в классическом исполнении, народ стал стекаться к месту толковища. Я попросил дружественных бандитов не пугать мирное население своим живописным видом и оружием, а дать спокойно поговорить с людьми. Кадыровцы получили четкие указания от сотрудника ХАД и, видимо, поэтому отошли в сторону, не пререкаясь. Люди не верили, что стоящий перед ними в синей бейсболке с надписью «Tallinn» бледнолицый — шурави. Но потом холодок взаимного недоверия постепенно растаял и таджики порассказали мне много интересного про Шинданд, а я им — про Кабул и Джелалабад. Оказывается, на второй день наступления путиловцев, когда уже почти весь городок был у них в руках, в бой все-таки вступила авиация и артиллерия правительственных войск. Не успевшие уйти из района боевых действий мирные жители, как обычно, попали под перекрестный огонь, в самую мясорубку. Среди прочих погибли 20 женщин и малолетних детей. То, что было разрушено в городе, по словам таджиков, сделал не Исмаил, а именно артиллерия и авиация. Десятки домов и дуканов были просто снесены с лица земли. Но и Туран не отставал от армейцев в жестокости. Поняв, что если БШУ будут продолжаться, то защищать через несколько дней будет практически нечего, бывший капитан афганской армии дал приказ своим боевикам отступать. Попутно по его распоряжению в городе и пригородных кишлаках были уничтожены посевы пшеницы и риса, вырезан почти весь крупный рогатый скот.

Господи, за что ты послал этим людям такие несчастья? Чем провинились перед тобой эти труженики? Для чего ты отбираешь у них последнее? Или мало жизней принесено на твой жертвенный алтарь?

Улететь из Шинданда в Кабул оказалось очень трудно. Пришлось коротать три дня в праздном безделье у афганских военных в гарнизоне. Днем ходил, как на работу, орать на начальника политотдела афганского полка, который свил себе гнездо в здании, располагавшемся близ аэродрома. Он клятвенно божился, что одиноко стоящий посреди равнины Ан-24 находится в ремонте и никуда не полетит и что нужно дожидаться борта из столицы. Я звонил в Кабул и оправдывался в том, в чем виноват не был. У начальства складывалось впечатление, что я намеренно забил на работу и просто прохлаждаюсь в любимой провинции.

Ответ на мучивший меня вопрос — а куда, собственно, подевались все самолеты — я получил еще через три дня, когда увидел бредущую по летному полю в сторону борта отару овец и группу женщин с тюками на головах и детьми на руках. Оказалось, что это афганский начПО эвакуирует свою семью и имущество подальше от греха в Кабул. Как из-под земли появились летчики и машина-заправщик.

Худшие мои ожидание потом оправдались. В ходе полета женщины и дети блевали, а овцы гадили по всему салону. Пришлось одну завалить и положить на нее ноги как на подстилку, чтобы не вляпаться в говняшки-шарики. Но это было потом. А пока я просто стоял один посреди всей этой восточной несуразицы, курил и постепенно отходил от залившей мозги злобы на этих вояк.

Светло-малиновые лучики вечернего солнца уже не пекли, а лишь нежно грели сквозь рубаху спину и руки. Я шел по взлетке к ожидавшему меня 24-му и думал о превратности человеческих судеб. Переставший буйствовать шиндандский ветер, вдруг, в секунду, превратился в едва уловимый движущийся поток материи. Он тихонько обнимал меня за шею, нашептывая в ухо одному ему известные заветные слова. Про-о-о-щай. Тебя-а здесь бо-о-ольше не будет нико-о-огда-а-а-а…

Обстановка в афганской столице опять стала накаляться. Блокада душманами трассы Джелалабад-Кабул вызвала в городе серьезный скачок цен на продовольствие. Афганская авиация вместе с нашими ракетчиками нанесла серию БШУ по району Саруби, где отряды моджахедов зажали гарнизон, охраняющий плотину. По моджахедам также неустанно работала артиллерия афганской армии, а отряды «коммандос» — афганского спецназа валили караваны с оружием, двигавшиеся в обход трассы, через пустынную местность. На один из таких «разбитых» караванов афганцы пригласили группу журналистов. Мы летели в сторону Джелалабада на Ми-24 («крокодиле»), и летчик показывал мастерство управления боевым вертолетом. Он летел так низко над пустыней, что сзади вертолета оставался пыльный песчаный шлейф подобный буруну от моторной лодки, глиссирующей по воде. Когда же мы прибыли на место, я сразу понял, что это не настоящий «караван», а очередная пропагандистская подстава. «Захваченное» оружие аккуратно лежало ровными кучками в совершенно открытом месте посреди пустыни. Это место мне было более-менее знакомо. Только полный идиот мог повести караван по этому открытому месту. Его бы было видно за несколько десятков километров. Значит «закладка» была сделана заранее, и, по всей видимости, еще вчера, так как сейчас часы показывали девять утра. Я сильно взгрустнул и аккуратно, смотря под ноги, пошел назад к вертолету. Для иностранцев это было забавой, для меня — тревожным ожиданием чего-то непредвиденного. Если закладку делали вчера, думал я, то наверняка духи, если они не дураки, заминировали эту выставку или сидят где-то с СВДшкой за сопкой. Я, желая быстрее убраться отсюда восвояси, сказал, что я обо всем этом думаю сопровождавшему нас сотруднику МГБ. Видимо, сделал я это не очень тактично, потому, что улетели мы оттуда очень быстро. Плевать на пропаганду. Окрестности Джелалабада — не место для подобных развлечений. Мин там как грязи, причем в самых неожиданных местах.