Мирослава Томанова - Серебряная равнина

— Где ты был так долго? — спросил он Вокроуглицкого.

— Выполнял твой приказ. Добывал сведения.

— Есть хоть что-нибудь?

— Штаб получил с передовой приятное донесение.

Галирж насторожился.

— Батальон Рабаса, отличные там ребята. Поторчим здесь самое большее два часа, пока там все стихнет, а потом спокойно переберемся на новое место, — подбадривал поручик.

Его беспечность действовала Галиржу на нервы:

— Я без связи, как слепой, но, по-моему, все обстоит иначе: без крови не обойдется.

— Прошу тебя, Джони, не надо кровавых видений.

Вокроуглицкий сострадательно смотрел на Галиржа, вертевшегося в спальном мешке на узенькой раскладушке.

Снова донеслись взрывы.

— Извини, дорогой, — сказал Вокроуглицкий. — В двух шагах отсюда есть отличная воронка. Я пойду туда. Здесь слишком продувает.

Новое месторасположение штаба — это прежде всего организация связи. Она уже была налажена — и вдруг неожиданное перемещение батальона Рабаса нарушило сеть, связисты бросились ее восстанавливать, двигаясь за батальоном с катушками. Снаряды рвали кабели. Телефонисты исправляли повреждения, проверяли слышимость. Ремонтные группы и те, кто тянул кабели, не могли со всем справиться. Работа штаба была парализована, штаб требовал скорейшей связи, сроки на установку даны были очень жесткие, и преемник Калаша, Ержабек, вынужден был подключить к работе и обслуживающий персонал пункта связи. Но не мог решить, кого взять. Яну ему посылать не хотелось.

Яна это заметила. Быстро натянула на себя катушку, взяла ящик с телефоном:

— Куда идти?

На самый трудный участок, ко второму батальону, Ержабек послал Цельнера. Яну — на менее опасный: восстановить линию к предполагаемому месту расположения КП, к «Альбатросу».

Галирж лежал, вытянувшись во весь рост, в своем теплом мешке. Неожиданно у него возникло отвратительное ощущение, будто он лежит не на раскладушке, а на операционном столе. Это ощущение переходило в страх: он распластан на смертном ложе. Он встал. Позвал Оту.

Вокроуглицкий медлил — не хотелось мазаться в мокрой глине и снегу, выбираясь из воронки. Но Галирж позвал снова, настойчивее. Ота неохотно пошел к нему.

Над искореженными деревьями поднялся сноп огненных языков. Сосняк затрясся и исчез в клочьях удушливого дыма. Галирж упал, сунул голову в запорошенный снегом куст. Вокроуглицкий увидел лежащего на земле Галиржа.

— Джони! — крикнул он испуганно.

— Где ты? — не поднимая головы, отозвался Галирж.

— Я здесь, — сказал Вокроуглицкий, — но хотел бы не быть здесь.

Он хорошо понимал создавшуюся ситуацию. «Немцы поняли, что наши пушки ведут огонь по их батарее, и стали бить сюда. Ну и свистопляска! Черт побери эти кровавые видения Джони!»

— А куда ты, собственно говоря… — сказать «идешь» он не мог, а «ползешь» не хотел.

— К тебе. Закурить, — лгал капитан.

Немцы накрывали в сосняке квадрат за квадратом. Взрывы, взрывы, взрывы. В воронке Галирж и Вокроуглицкий держались вместе.

— Ты здесь в таком дерьме, Джони, — сказал Вокроуглицкий, — а Станек, наверно, сейчас в Большом театре.

Галирж молчал, делая вид, что эта тема его не волнует. А самого точила зависть.

«Наше посольство! Я тут должен при каждом выстреле кланяться до земли да сидеть в воронке весь в грязи. А Станеку президент будет вручать награду». Галирж ухватился за обнажившийся корень сосны, чтобы не скатиться на дно воронки, где стояла вода.

— Как ты думаешь, Джони, Станек после войны уйдет из армии или нет?

Галирж глубоко затянулся.

— Ирка непрактичный, он определенно сядет за парту в консерватории.

— Значит, ты полагаешь…

— Погоди! Музицирование — так он представляет свою жизнь, но он знает также, что наша главная забота будет состоять в том, чтобы сохранить мир, а для этого нужна армия, сильная, хорошо организованная. Ирка это принимает близко к сердцу, так близко, что может отказаться от своей мечты и остаться в армии.

— Мне это тоже приходило в голову.

— И сдается мне, что вы рука об руку пойдете не только по армейской линии. Говорят, что ты уже сейчас здесь обхаживаешь коммунистов. Удивительно, Ота, что у тебя еще нет партийного билета.

— А что? Мне их программа по душе.

— Куда ветер, туда и ты.

— Было бы странно, если б в компартию хотел вступить ты. Но я — что ж тут удивительного?

Капитан должен был признать справедливость его слов: сам Галирж сформировался как сторонник Града [15] Град — пражский кремль, расположенный на возвышенном берегу Влтавы; резиденция президента. , тогда как Ота никогда раньше политикой не занимался.