Анатолий Маркуша - Последний парад

— Бодро считаешь, истребитель… — и жестом показал — лезь, — черт с тобой…

Разбег был долгим, набор высоты — ленивым, но в Москву они все-таки прилетели, с небольшим опозданием, правда, но вполне благополучно. Приземлились на Ходынке. Еще на рулении Алексей увидел — вдоль самолетной стоянки выстроен военный оркестр, на землю брошена красная ковровая дорожка. «Странно, — подумал Алексей, — с чего бы такой размах, кого ждут? Военное время все-таки? Ему и в голову не могло придти — встречали угрюмого, по его оценке, командира корабля. Оказалось Леонтьев маршрутом Харьков — Москва подвел черту под миллионом налетанных километров. Летчиков-миллионеров на всю Россию было в ту пору раз, два — и обчелся. На музыку, нагрудные знаки, славословие тогда не наводили экономию. И эта церемония, косвенным участником которой Алексей Васильевич оказался по чистой случайности, прочно осела в его памяти.

Пакет, аккуратно упакованный в крафт, перевязанный тонкой стропой от вытяжного парашютика, Алексей доставил на Малую Бронную. Адресатом оказалась женщина, по оценке Алексея — «дама красоты необыкновенной, скорее всего — киноактриса!» Кстати, она усиленно приглашала Алексея зайти: «Чашка чая с дороги не может же вам повредить!» И ему смертельно хотелось принять приглашение — пообщаться с такой женщиной! — но он поблагодарил хозяйку дома и спешно откланялся: изменить он мог бы любой другой женщине, но не собственной маме, которую и правда не видел уже три года.

С той женщиной он встретится. Увы, на Кунцевском кладбище, узнает ее на фотографии. Поймет, прикинув дату рождения и смерти, она славно попраздновала на этом свете. А фотография, что на могиле — давняя. Может так и надо?! Пусть люди помнят красавиц красивыми…

Что он привез тогда из Харькова, какое отношение имел к ней командир полка, — ничего этого Алексей не узнает. Впрочем, в настоящей жизни, а не в бесконечных телесериалах, где все всегда под конец проясняется, на самом-то деле мало кому удается решать уравнения с определенными корнями…

Очутившись в районе Ходынки, теперешний Алексей Васильевич мысленно увидел себя молодым на фоне, хотя и сильно изменившегося, тщательно загаженного, но все же узнаваемого ландшафта. Думать о былом он вроде не собирался, да и внимание его отвлек старик, шагавший от аэровокзала к троллейбусной остановке. На нем была сильно поношенная аэрофлотовская фуражка, вылинявшая голубая рубаха, явно форменная, в руке он держал тоже прилично послужившую на своем веку аэрофрансовскую дорожную сумку.

— Привет авиации! — вскинул руку Алексей Васильевич. С некоторых пор его потянуло на общение с отставными авиаторами. Для какой цели он искал такие встречи, Алексей Васильевич не сумел бы ответить. Скорее всего в этом и не было никакой корысти, просто душевная потребность. А может быть в подсознании жила тревога — золотой век авиации прошел, ремесло, которому он отдал себя без остатка, утрачивает блеск, свое благородство. По новой, так сказать, табели о рангах пилот уже не рыцарь пятого океана, а работник системы воздушного транспорта, а в военном варианте — во-первых, офицер, а уже потом, во-вторых, в-третьих, и так далее — летчик…

— Коллега? — вежливо поинтересовался старик, чуть растерянно улыбнулся, — Извините, не припоминаю…

— «Экс-президент» звучит не очень, а «экс-пилот» и вовсе не звучит, но никуда не денешься: все проходит.

Они обменялись еще несколькими самыми незначительными словами и присели на лавочку. И Алексей Васильевич услыхал:

— Удивляюсь, как сумели так загадить Ходынку, глаза бы мои на это безобразие не смотрели… Спросите, чего я сюда тем не менее хожу, в жизни не догадаетесь… — Старик поспешно раскрыл молнию аэрофрансовской дорожной сумки, и Алексей Васильевич увидал — полная сумка щавеля. — Подножный корм собираю. Дожил! А было время — меня тут с оркестром встречали, с цветами и великим почетом, хотя это и в военную пору происходило…

— Когда? — Спросил Алексей Васильевич.

— Что — когда? — не сразу понял старик. — По весне сорок третьего года, если угодно…

— Вы пришли рейсом Харьков — Москва на Ходынку?

— Вполне вероятно…

— Стало быть вы — Леонтьев?! Вот как довелось встретиться! Не помните — вы тогда привезли меня к маме… Можно сказать, безбилетного, пожалели и взяли с собой.

Никакой теорией эту встречу невозможно было бы предсказать, а жизнь пожелала и свела. Подумаешь — сорок лет миновали! Человек пошел за дармовым щавелем, а другой и вовсе без определенной цели передвигался, гулял, разминал кости, и траектории движения пересеклись. Они стали перезваниваться с той поры, заходить друг к другу, как говорится, на огонек. Лене эти посещения были не по душе, а Тимошу приводили в полной восторг: дедушка Палыч умел такие фокусы показывать, совсем как в цирке.