Григорий Кириллов - Подводный разведчик

— Вообще-то и среди белого офицерства тоже были хорошие люди, не все собаки, — вставил Головлев. — Ну, ну, значит, баню она согласилась истопить, а на ужин все-таки не пошла?

Широков бросил докуренную папиросу и шумно сплюнул.

— Да нет, пошла, — разочарованно сказал он.

— Пошла?

— Да. Не знаю, мать ее уговорила или, может быть, подумала, что если не пойдет, так офицер отменит свое обещание. А ей, должно быть, очень хотелось, не так для себя, как для нас, получить этот ливер. Нас она жалела. Утром она угостила меня конфетами, а в полдень принесла целую кошовку ливера и две коровьих головы. Помню, нажарили этой печенки, свежей, душистой, огромную сковороду, и я так наелся, что три дня страдал животом.

— Пожадничал, — усмехнулся Головлев.

— Так ведь до этого на одной картошке сидели. А на четвертый день ночью нас снова разбудила стрельба, и утром вместе со своими дружками к нам в дом вернулся Кузьма.

— Ну? Значит, он не погиб? — оживленно оказал Головлев.

— Нет, не погиб. Он потом рассказывал, что когда за ним гнались кавалеристы, он свернул в переулок. А там стояла пожарная с небольшой вышкой. По деревянной лесенке он взбежал на вышку и лег, притаился, потому что ни патронов, ни гранат у него уже не было. Двое кавалеристов пролетели мимо и понеслись по переулку, а третий заметил его, подскочил к пожарной, спешился и с обнаженной шашкой кинулся по лестнице к матросу. А тот спрыгнул с вышки, махнул на коня и ускакал за угол раньше, чем конник успел снять винтовку.

— Молоде-ец! — с удовольствием засмеялся Головлев и вдруг прислушался. Где-то в сером, еще не совсем развидневшем небе послышалось рыкающее гуденье самолетов.

— Слышите? — сказал он Широкову.

— Да. Это звук немецкий. Надо скрываться, могут заметить.

Головлев посмотрел в небо, но там ничего нельзя было разглядеть. Самолеты шли высоко за облаками. Море сделалось серо-свинцовым. Утренние сумерки рассеивались, редели. Обозначился берег. Гул самолетов стал удаляться, и моряки было успокоились. Но тут Широков заметил на горизонте дымок, и Головлев, выпрямившись, поднес бинокль к глазам…

А в лодке, в кругу своих товарищей, сидел на рундуке скуластый голубоглазый торпедист Верба в синем берете, который делал его лицо круглым, как луна, и, почесывая висок, с наивной задумчивостью говорил:

— Интересно, що зараз гитлеровцы думають, чи думають воны, що о туто мы их пиджидаемо?

— А ты как думал? — отозвался маленький плотный моторист Толстухин, с пухлого лица которого никогда не сходила добродушная улыбка. — Они, брат, тоже не лыком шиты.

— Знаете, хлопцы, — снова заговорил Верба. — Хочется мени крейсер або хоть миноносец до горы ногами перекинуть, так хочется, аж пид ложечкою щекотно.

— Гм! — усмехнулся рыжий и веснушчатый старшина второй статьи Скворцов. — А больше ничего не хочется?

— Хочется, товарищ старшина, — ухмыляясь, отвечал Верба, — хоть який небудь невелычкий орден заробыть. А то ж просто соромно. В он а у кожном письми про орден пытае, а я не знаю що и говорить.

— Кто, жена?

— Та ни, дивчина. Але дуже гарна дивчина! Глаза як полумя, а спивае — забудешь усе на свити.

— И ты не знаешь, что написать? От чудотворец! Да напиши, что орден Ленина получил — и все дела, — весело посоветовал Толстухин.

— Як же ж я напишу? Вона усй газеты читае.

— Пиши. Пока письмо твое дойдет, и орден получишь.

— Точно! — смеясь, подхватили матросы. — Вот гитлеровцев перекинешь кверху ногами — и дадут…

— А промахнешься — медаль «За хлопоты».

— И нагрудный значок «Мазила».

Веселый беззаботный смех оборвал раздавшийся сигнал на погружение. Матросы вскочили и, мелькая синими беретами, быстро разбежались по своим местам… Заработали насосы. В цистерны с шумом пошла вода, и через несколько минут на поверхности моря, то обнажаемый, то скрываемый волной, медленно двигался только одинокий глазок перископа…

Замеченный Широковым на горизонте дымок рассеялся, но скоро показалась цепочка кораблей. Большой черный транспорт шел в сопровождении надежной охраны: два миноносца спереди и сзади, четыре катера с боков.

— Многовато, — сказал Головлев, наблюдая в перископ. — Но, как говорил Суворов, воюют не числом, а умением. У них преимущество в силе, у нас в невидимости. Только бы подойти на нужную дистанцию. Только бы акустики не обнаружили нас раньше времени.

— Я думаю, нам надо атаковать задний миноносец, — сказал Широков, тоже наблюдавший за врагом. — Это наиболее уязвимое место, „да и урон для врага не малый. Тут мы наверняка угробим его и сами можем уйти невредимыми.