Алексей Горяйнов - Исповедь дезертира

— А я все равно уеду, дядя Малхаз отвезет!

Внезапно все стихло, видно, наверху легли спать.

Утром мое внимание снова привлекли голоса, доносящиеся со двора. Я понял, что пришел Малхаз. И тут же услышал, как сухо поздоровался с ним Павло.

— Все по горам лазишь? — спросил Малхаз, который, очевидно, был в хорошем расположении духа.

— Лазают обезьяны по деревьям, а мы ходим, — миролюбиво отшутился Павло.

— Ну, ну, ходите, ходите, — как-то непонятно протянул его собеседник и вдруг громко сказал: — Готова, племянница?!

— Да, — ответила та.

— Ну, пока, Настена, — в голосе Павла слышались нагловатые нотки.

— Пока, хохол пузатый! — ответ девочки прозвучал неожиданно звонко.

— Что ты сказала?

— Что слышал!

— Ты чего так дерзко разговариваешь, Настя?! — Раздался звук легкого подзатыльника.

Потом Малхаз и Настя ушли, а Таисия тут же начала укорять Павла:

— Это из-за тебя. Ну что ты к ней пристаешь? Сходи туда, подай это. Уйди, не лезь. Что она тебе, кукла? Разве можно так с девочкой!

— А что я, — оправдывался Павло, — она как шило в заднице. Сама должна понимать, что и у матери личная жизнь должна быть. Не в лес же нам с тобой опять идти. Надоело!

— Но и не при ней, в конце концов!..

— Так объясни ей, что надо уходить, когда взрослые…

— Что же мне ее, выгнать прикажешь?!

— Все вы бабы такие! — взорвался Павло. — Я к тебе со всей душой, только о тебе и думаю, а ты все о ней. Если я тебе не нужен, так и скажи! У меня, может, чувства, а она: «Мам, дай то, дай это». Сиську еще ей дай — скоро пятнадцать лет девке. Эх, был бы я ее отцом, быстро бы выдрессировал!

— Да что она тебе собака или медведь! — возмутилась Таисия.

— Между прочим, и медведя на велосипеде учат, а ты так ее распустила!..

Подумалось: все — это надолго. Но я снова с любопытством и какой-то злой радостью прислушивался.

Таисия не выдержала, сорвалась на крик:

— Вот и шел бы ты со своими подачками!

— Дура, для вас же стараюсь! Все тебе, тебе, а ты… Думаешь, мне легко? Вот будут деньги — уедем. Вместе уедем…

— Это ты сейчас так говоришь, а как деньги появятся, найдешь себе в городе кралю. Нужна я тебе с ребенком!..

— Ну и дура же ты, Таиська, тьфу, дура, — Павло плюнул, брякнул оружием и забормотал что-то невнятное.

— Ну и уходи, — снова закричала Таисия, — без тебя спокойней!

— А вот это мы еще посмотрим! — отрезал Павло.

Послышался грохот задвижки, хлопнула дверь.

«Неужели ушел?! — подумал я с облегчением. — Если это так, то мне можно наверх, на свободу. Лишь бы он не вернулся. Милые бранятся — только тешатся, — вспомнилась старая пословица, и вновь стало тревожно. — Ведь он может вернуться в самый неподходящий момент. Ревнивый же, гад, наверняка. Подумает еще чего… Ладно я, а Таисию подставлю…» Пока я так размышлял, мысленно раскладывая ситуацию так и эдак, неожиданно появилась Таисия.

— Артем, живой?! — позвала она. — Не бойся, его нет.

Я вышел, отряхнулся от пыли, посмотрел на Таисию. Почувствовал ее плохое настроение и постарался хоть в чем-то угодить.

— Пойду натаскаю воды козам, — предложил я, схватил ведра и побежал к колодцу. Но, пробегая мимо собачьей будки, задел миску с какой-то баландой, которую только что поставила Таисия и к которой уже трусила Малышка. Баланда разлилась. Виновато поглядывая на Таисию, стал складывать вареный картофель и какие-то ошметки в миску.

— Ты еще на мою голову свалился! — всхлипнула Таисия и, скомкав сорванный с плеч платок, уткнулась в него.

Когда вечером пили чай, она уже совершенно успокоилась, даже посмеивалась, дуя на блюдечко:

— Павло ушел, одеколон свой забрал — это значит надолго. Гордый! Хочет показать этим, что уходит навсегда. Ну и скатертью дорога! — а все-таки в словах ее чувствовалась обида, и взгляд был какой-то рассеянный. Все говорило о том, что она любит этого хохла-наемника. Помолчала, потом добавила: — Минимум месяц его не будет.

На следующий день Таисия ушла в поселок, а я, пользуясь ее отсутствием, решил оглядеть округу. Покинув пределы крепости, спустился к пересекающему склон распадку. Поселок сразу скрылся за отдаленным холмом. Дальше идти не решился, боясь попасться на глаза людям. На дне распадка в тени склонившихся акаций бежал ручей. Здесь было очень прохладно, пели птицы, журчала вода. Я прилег, завороженный звуками природы. И до того размечтался о возможной хорошей жизни, что не заметил подошедшую Таисию.

— Ну что глаза вытаращил, сумку возьми!