Хануш Бургер - «1212» передает

Когда стемнело, мы отважились пуститься в обратный путь, предупредив об этом наших ребят в лесочке ракетами. Теперь проезжая часть дороги сплошь была усеяна глубокими воронками.

— Поехали! — приказал Фридмен, но только мы выбрались из спасительной тени домов, как раздался треск пулемета: где-то бдительно дежурил немецкий расчет.

Удар бросил машину в сторону, все трое стукнулись касками о потолок кабины, но Бианки не выпустил руль. Вскоре мы очутились на опушке леса.

— Доложите о своем возвращении в штаб, — проворчал лейтенант, который не пропускал нас утром. — Три часа назад я передал, что с сегодняшнего дня три пайка у них будут лишние…

По пути в Люксембург мы молча курили, осмысливая свою «прогулку».

— Лепене, Лепене, — проговорил Фридмен.

«Какая дрянь, — подумал я. — Только что сбежали нацисты, а такие, как Лепене, уже командуют. Остальные же настолько привыкли, чтоб ими кто-то командовал… Нас они называют освободителями…» И тут же вспомнил лозунг Эйзенхауэра: «Мы идем как завоеватели!»

Фридмен ухмыльнулся:

— Такие типы, как Лепене, нам будут очень нужны.

Я посмотрел на капитана. Там, в Буртшейде, мне нравилось его хладнокровие. Сейчас же я почему-то вспомнил, что его отец, влиятельный журналист, пользовался в Штатах дурной славой.

— Не смотрите так на меня, сержант. Я, конечно, согласен с вами в оценке характера этого Лепене. Но, во-первых, он в течение пяти минут выдал двух человек: у тощей нацистки брат — крупный партийный бонза, а малютка в мужском жакете не состоит на учете в полиции. Эти сведения будут на вес золота, когда мы займем Аахен. Кроме того, это солидный делец! Заметили, какие стрелки на брюках? Уже целую неделю мы держим этот проклятый квартал под обстрелом, а у этого пройдохи стрелки на брюках! В-третьих, у него тонкий политический нюх. Он хорошо знает, с какой стороны намазан хлеб маслом. Это же верный кандидат в бургомистры! Если его надлежащим образом поддержать, всю эту банду он будет держать в узде.

Потом пошли часовые, телефонные провода, черный кофе с теплыми кукурузными пирожками у черных, как смоль, механиков из Алабамы; покачивающийся понтонный мост; десятиметровой ширины воронка, которой вчера вечером на этом месте не было.

Бианки снова запел, видно для того, чтобы не заснуть. Повернувшись к нам, он проговорил:

— А эта малютка с веснушками… недурна, а?

— Следите лучше за дорогой, капрал! — заметил ему Фридмен и, немного помолчав, добавил: — Я глубоко убежден: у Гитлера секретное оружие номер три — девушки!..

Репортаж Фридмена из немецкого «тыла» произвел настоящую сенсацию. Капитан отлично смонтировал материал, в нужные места вставил шум боя (привезенный из Америки в готовом виде!), написал новый текст, который наговорили немецкие дикторы люксембургского радио. Но в эфир репортаж не попал. За ночь генеральная линия пропаганды командования двенадцатой группы армий, в подчинении которой находилась радиостанция, изменилась.

«Пусть себе бегут! — таков был новый лозунг. — Это увеличивает панику на дорогах и затрудняет передвижение немецких войск!»

Фридмену был нанесен сокрушительный удар. В качестве подачки ему дали трехдневный отпуск в Париж. Отутюжив свою форму, он уехал.

На следующее утро, когда я, еще заспанный, спустился в зал, Шонесси сидел у камина с каким-то английским офицером. Майор подозвал меня.

Англичанин был худ и невзрачен: редкие русые волосы зачесаны поперек высокого черепа, на остром орлином носу торчали очки в желтой роговой оправе. Судя по знакам различия, англичанин был капитаном второго ранга Королевского военно-морского флота, но здоровался он явно не по-военному — вялым рукопожатием.

Шонесси представил меня как «нашего писателя». Англичанина звали Мак Каллен. Раскуривая трубку, он внимательно рассматривал «писателя» через облачко дыма.

Запах табака раздразнил меня, и я непроизвольно достал трубку из нагрудного кармана. Англичанин тотчас же предложил мне свою табакерку.

— Капитан второго ранга Мак Каллен — сотрудник солдатской радиовещательной станции «Кале», — отрекомендовал Шонесси. — Он будет учить нас, как надо вещать на немцев. Вам следует держаться к нему поближе, сержант… Сержант Градец, — Шонесси произнес мою фамилию как «Грейдес», — побывал вчера в тылу у немцев.

Англичанин испытующе посмотрел на меня:

— Это интересно. Вы там с кем-нибудь разговаривали?