Хануш Бургер - «1212» передает

Когда стало свежо, я вновь превратился в американского лейтенанта, а Урсула — в симпатичную молодую переводчицу. Сев в джип, мы по заданию военной администрации поехали взять интервью у некоего Губерта Тотцауера.

Музыка к фильму была подобрана. Технические работы закончены. Оставалось только подобрать диктора. С Акселем фон Амбессером мне пришлось расстаться: голос его не подошел.

Я долго искал диктора, переслушал бесчисленное множество голосов, но все они по какой-нибудь причине не подходили. И наконец в кругу Кестнера я нашел человека, которого искал.

Это был Антон Реймер — артист из Праги. Всю войну он жил в безвестности и нищете.

На следующий же день мы записали текст, и моя работа в Мюнхене была окончена…

Несмотря ни на что, получился обличительный документ против фашизма! Это была не простая лента о концлагерях. В ней удалось показать, как все это началось. Здесь рассказывалось о Тиссене и о концернах, которые помогли Гитлеру прийти к власти, о тех, кто кричал «хайль», но молчал, когда арестовывали братьев… В конце фильма дымили печи крематория и дети из Майданека обвиняюще смотрели в зал.

Фильм «Мельница смерти» полностью был показан немецкому населению всего лишь один раз — во Франкфурте-на-Майне. Было около 650 зрителей. После этой демонстрации он навсегда исчез в архивах военного министерства в Вашингтоне.

В тот же самый день пастор Нимеллер читал в университете Эрлангена проповедь против войны. Но долго говорить ему не дали: студенты подняли такой шум, что он не смог закончить…

В баре офицерского клуба между Шонесси и Дрюзом, который уже получил майора, сидела темноволосая женщина в форме УСС. Ее прямые черные волосы спадали на плечи.

Я устроился на высоком табурете, подальше от них. В профиль женщина казалось юной. Она посмотрела в мою сторону, и я вздрогнул: это лицо я где-то видел. Но где?

— Петр, подойдите же к нам, — крикнул Шонесси. Я взял свой бокал и сел рядом с Дрюзом.

— Это мисс Одермат. У вас есть общие знакомые… Одермат? Ей было лет тридцать пять — сорок. Фамилия мне ни о чем не говорила.

— Вы художник из Праги? Я многих знаю оттуда…

У женщины был мелодичный, глубокий альт. По-английски она говорила с легким акцентом, не то немецким, не то австрийским.

— Когда я последний раз слышала о вас, вы были где-то на пути к Праге. Какой вы ее нашли?

— Спросите об этом майора. Он был там, — ответил я уклончиво.

— Петр — невероятный патриот. Целый год он мне только об этом и твердил, так что не взять его с собой я не мог!

Шонесси забыл сказать, что ему так понравилась Прага, что в августе он побывал там еще раз, но только с одним Блейером.

Мисс Одермат соскользнула со своей табуреточки. К моему удивлению, она оказалась ниже меня ростом.

— Найдется у вас несколько минут для меня, лейтенант Градец?

Шонесси шутливо погрозил пальцем:

— Посмотрите на него: пришел, увидел, победил… Дрюз повернулся ко мне и попытался придать своему лицу приятное выражение, но этого у него не получилось.

— Десять минут! На большее мы не даем своего согласия. Не так ли, Шонесси?

Мисс, не говоря ни слова, кивнула им.

— У вас есть драндулет? — спросила она, когда уже не могли слышать нас офицеры.

Мой старенький «рено», размалеванный по-военному, выглядел отнюдь не респектабельно. Мы поехали.

— Где вы хотите сойти, мисс Одермат?

— Все равно, только подальше от этих господ! Сюда я приехала в четыре. В половине пятого устроилась с жильем, в шесть спустилась в наш клуб, а через три минуты ваш майор уже прилип ко мне…

— Вы настоящая американка?

— Такая же настоящая, как и вы. Я родилась в Винтертуре.

— Грети. Швейцарка Сильвио!

Она засмеялась.

— Наконец-то, ну и долго же вы отгадывали!

— Сильвио знает, что вы здесь?

— Нет. Я слишком быстро решилась на поездку и рада, что у меня есть возможность поговорить с вами. Ведь вы его самый близкий друг, как он мне писал.

— Я тоже так думал, однако в последнее время…

— Да, да! Что-то произошло между вами. Я почувствовала это. Сначала я думала, что в этом повинен его перевод, затем решила, что вы поссорились. Потом поняла, что это гораздо серьезнее. Если хотите, можете рассказывать. Меня интересует все, что касается Сильвио.

— Почему вы так неожиданно решили приехать сюда?

— Длинная история. Кто знает, удастся ли нам еще раз поговорить спокойно! Во-первых, сейчас здесь для нас много работы. Вы, мужчины, набезобразили, а мы должны выгребать мусор, как всегда и бывает… Во-вторых, из-за Бенни. Вы знаете, что у нас есть сын. Ему шесть лет, и я не хочу, чтобы он учился в школе, где процветают расовые предрассудки. И в-третьих, в этом месяце мне исполняется тридцать девять… Пора где-то бросить якорь…