Вадим Кожевников - Это сильнее всего [Рассказы]

Дошло до Максима, что Говоров, закончив под Киевом кладку трубы на сахарком заводе, поднял на вершину трубы кипящий самовар и, напившись там чаю, сбросил самовар вниз, а сам спустился к восхищенному народу по канату.

Заело Максима, и он помчался в Новороссийск, где воздвигали гигантскую трубу на цементном заводе. Подрядчик попался совсем незнакомый, и он согласился принять Максима только на поденную оплату.

И, когда труба была окончательно возведена, Максим остался один на ее вершине. Выпив водки, он уселся на кромке жерла трубы, свесив ноги, и стал играть на гармони.

Редкие прохожие останавливались, видя крошечную фигуру человечка, прилипшую на краю гигантской колонны. Гармони не было слышно с такой высоты.

И, видно, не рассчитал Максим спьяна. Чиркнула в воздухе гармонь, а затем сам Максим полетел вслед за гармонью.

Земляки подробно и обстоятельно описали всё Анне и даже прислали выстиранную рухлядь, зная, что для вдовы и полтинник в рубль.

Всю жизнь Анна сосредоточила в сыне.

Но когда Степан стал подростком и сунулся было в артель на заработки, — его не приняли.

Еще жива была память об его отце, нарушителе старинного закона артельного товарищества.

Степан решил идти по стопам отца. Но из старых мастеров никто не захотел быть его напарником.

И тогда мать сказала сыну, что она будет этим напарником.

Среди каменщиков печники почитаются мастерами первой руки.

В сложении дымохода, в расположении колен, заслонок-клапанов, как и в музыкальной трубе, главное — пропорции.

Печника отличают по шву кладки. Тонкий, чуть выпуклый рубец шва говорит о взыскательном мастере.

Невзгоды обучили Анну ремеслу печника.

Максим иногда брался переложить печь.

Оставив в хате кирпичные развалины, мокрую кучу глины, начав работу, он никогда не доводил ее до конца.

Хозяева приходили к Анне с толпой родственников и кричали.

Окруженная этой разъяренной толпой, Анна была вынуждена идти и заканчивать кладку.

В труде Анны была вдумчивая опрятность, свойственная женщине.

Печи ее не были похожи на кирпичные склепы, украшающие деревенские кладбища.

Осмелев, Анна выводила узорные карнизы. После отбелки расписывала печь петухами и писала изречения, вроде таких: «Муж, не серди жену, а то борщ скиснет».

В этих печах пламя не сжигало попусту дров и не глодало поленьев, как беззубый щенок — кости.

Это пламя можно было сравнить с чинным, приятным гостем, кушающим медленно, спокойно, сытно, но в меру.

Вот какие печи умела класть Анна.

Степану была противна работа деревенского рукодела. Был он в ту пору щуплым, вертлявым пареньком с пегим от веснушек лицом, напористым и задорным.

Пользуясь именем отца, первого верхолаза и трубоклада, Степан, сыскав подрядчика, договорился сложить трубу на пивном заводе.

Мать дала свое согласие идти напарником Степана.

Но где это видано, чтоб женщина-мать работала каменщиком, да еще на такой грозной и тяжелой работе, как кладка заводских труб!

Придя на завод, Чибиревы увидели суетящихся в панике по двору рабочих.

А на трубе возле самой вершины, вцепившись в скобы, висел человек, и еле слышно доносился оттуда его стонущий вой.

Подрядчик, не желая себе сраму за то, что на него будет работать верхолазом баба, позвал печника Жужелицу.

У Жужелицы были покатые плечи, свисающие ниже колен руки и слава отчаянного человека.

Для потехи Жужелица, присев на корточки, брал в руки кирпич и разбивал его с размаху о свою косматую голову.

Потом он вставал во весь рост и, глядя на людей своими впалыми темными веселыми глазами, с удовольствием выслушивал похвальбу и давал щупать неверящим людям голову. Некоторые думали, что он прячет в волосах железку.

Разувшись, поплевав на ладони, Жужелица, рисуясь, ухватился за скобу и, разом подтягивая тело, смешно выставляя зад, показывая этим свою отчаянность, полез вверх.

Подрядчику это очень понравилось, и он сказал:

— Бесстрашный зверь, ему все нипочем, одним словом, пьяница.

Но чем дальше лез Жужелица, тем медленней и осторожней становились его движения.

Наконец он остановился и осторожно посмотрел вниз. Это его и погубило.

Сосущая сверкающая пустота вмиг уничтожила всю бодрость.

Слабея от ужаса, он судорожно вцепился в скобу, приник, оцепенел.

Потом он стал подвывать осторожно, тоскливо.

Старик-каменщик, сжалившись, карабкался с концом каната.

Добравшись до Жужелицы, старик обвязал его туловище веревкой.