Василь Быков - Подвиг (Приложение к журналу Сельская молодежь), т.2, 1981 г.

Стоя за притолокой, Антон, однако, быстро отошел от первого испуга, поняв, что полицаи направлялись не к ним, а мимо, по какой-то своей надобности, в сторону Немана. На обору никто из них не обратил внимания, ночных следов в снегу нигде не осталось, все хорошо заровнял снегопад. Антон перевел дыхание и вслушался в долетевшие с дороги слова, но смысл разговора уловить было трудно. Однако первое услышанное им слово заставило его насторожиться. Он явственно разобрал «Сталинград», потом еще раз произнесенное кем-то из полицаев это же слово и едва различил затем «дали» или, может быть, «взяли». Это его заинтересовало. Он напряг все свое внимание, но ветер относил слов а в сторону, и ему удалось разобрать еще лишь «наступление». Далее, сколько он ни вслушивался, понять ничего не мог — сани отъехали далековато и вскоре совсем крылись на повороте дороги за каменным углом оборы.

Опасность вроде бы миновала, полицаи уехали, но Антон все еще стоял у притолоки, озадаченный и заинтригованный тем, что услышал. В каком смысле они упоминали о Сталинграде? Что значит «дали»? Сдали или, может быть, взяли? И что может означать «наступление»? Чье наступление? А возможно, они говорили: отступление? Нет, скорее всего смысл был в том, что немцы предприняли новое наступление на Сталинград, где всю осень шли ожесточенные бои, и, наверно, взяли наконец этот далекий город на Волге. По всей видимости, случилось именно это, решил Антон, что и вызвало такой оживленный разговор полицаев.

Но что же тогда получалось?

Совершенно растерянный и озадаченный, он вошел в каморку, все продолжая ломать голову над этой полицейской шарадой. Зоська принялась спрашивать о чем-то, но он не слушал ее, он думал, что все это может означать для него лично. Конечно, сколько-нибудь убедительных фактов у него не имелось, были только загадки. Но он особенно и не нуждался в фактах, он уже был подготовлен к единственно приемлемому для него выводу: надо спешить! Надо, пока не поздно, кончать с партизанством, позаботиться о собственной голове, пока она еще на плечах, и внедряться в новую, на немецкий лад, жизнь, коль ничего не вышло с советской.

— Зось, ты понимаешь? — сказал он, не поворачивая к ней головы. — Немцы Сталинград взяли.

Он думал, что Зоська начнет сокрушаться или даже заплачет, он бы тогда ее утешил. Но, к его удивлению, она только сморгнула своими глазищами и с наивным видом спросила:

— Это когда?

— Не знаю, — пожал он плечами. — Слыхал, полицаи там разговаривали.

— Враки, наверно, — подумав, сказала Зоська. — Хотя, может, и правда. Столько понахапали, что им. Сила!

— Сила, да, — согласился Антон, не совсем представляя, как ему вести разговор дальше. Он не ожидал со стороны Зоськи такой легкости по отношению к главной сути его вопроса и мучительно подыскивал в уме возможные подходы к главному. Зоська же, вроде безразличная к его известию, деликатным прикосновением холодных пальцев запахнула на нем кожушок.

— Застегнись, а то холодно. Полицаев много поехало?

— Человек шесть, наверно.

— Поехали мимо?

— Ну. Тут рядом дорога.

— Это хуже. И печку затопить нельзя?

— Печку нельзя, — сказал он и добавил не очень решительно: — Может, выйдем и потопаем в Скидель?

— Днем? Ну, что ты...

Нет, кажется, она осталась при прежнем решении, подумал Антон, и намерена выполнять данное ей задание. А то, что вот-вот могла окончиться война и немцы всей своей мощью навалятся на их пущу и, как зайцев, перестреляют всех партизан, этого она вроде бы не допускала и в мыслях.

— Слушай, а ты знаешь, где находится Сталинград? — спросил Антон.

— Далеко, — сказала Зоська.

— Вот это ответ! — кисло усмехнулся Антон. — В школе за такой ответ ставили двойку.

Антон встал, надел в рукава кожушок. Зоська, стоя напротив, обеими руками взяла его за рукава выше локтей.

— Мы же не в школе, Антоша. Мы свой экзамен сдали, — сказала она со вздохом.

— Как бы не так, — сказал он и нетерпеливо высвободил руки. — Кажется, главный экзамен еще впереди.

— Наверно, — охотно согласилась Зоська. — Так трудно добраться до этого Скиделя, а там что будет — одному богу известно.

— Вот именно, — подтвердил он и спохватился, поняв, что каждый из них имеет в виду свое. — Поэтому слушай. Давай, пока есть время, обмозгуем все. Чтоб в дураках не остаться.

— Давай! — сказала она. — Только... Ты побудь, я на минутку.

Лукаво улыбнувшись ему, она выскользнула из каморки, тщательно притворив за собой дверь. Он стоял, рассеянно глядя в порог. Мысли его теперь кружились возле Зоськи, от благоразумного поведения которой слишком многое зависело в его решении. Конечно, он понимал, что прямолинейности партизанского мышления в ней будет достаточно, видно, не так просто склонить ее к единственно правильному выводу, придется, пожалуй, начать издалека и постепенно подвести к неизбежному. Главное, чтобы она поняла всю безнадежность их партизанских мытарств, несравнимость их скромных сил с силой фашистского гиганта, с которым не может справиться вся Красная Армия. Зоська к тому же не вправе забывать, что в Скиделе у нее мать, и должна понимать, какой опасности подвергает ее как партизанка. Если до сих пор все в этом смысле сходило благополучно, то это вовсе не значит, что немцам или полиции в конце концов не станет известно, где находится доченька одной скидельской мамы. Антон чувствовал, что в этом был его главный козырь, и он выбросит его под конец, если не подействуют все прочие козыри. Правда, в его неплохо продуманном плане было одно уязвимое место: то, что касалось Копыцкого. Как он отнесется к Голубину и его подруге, когда те явятся на жительство в Скидель, все-таки оставалось неизвестным. И даже если сам он отнесется к ним благосклонно, то как на это посмотрят его начальники, немцы?