Юрий Стукалин - Последний защитник Брестской крепости

— Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

— Жаль волосы твои.

— Ничего, папка, волосы отрастут…

Утром следующего дня Бортко, Анисимов и Кожевников собрались на военный совет, результатом которого стало решение о необходимости уходить из крепости, искать части Красной Армии и вместе с ними громить врага. Бортко делал упор на внезапность и на то, что гитлеровские регулярные части покинули крепость, посчитав, что основные очаги сопротивления подавлены. Если все правильно рассчитать, можно одним броском добраться до реки, форсировать ее и уйти в леса.

— Выбора у нас, товарищи, нет, — заявил комиссар. — Провизия и боеприпасы заканчиваются, и, хотя мы здесь в относительной безопасности, я не могу позволить умирать нам тут с голоду. Мы еще можем послужить нашей Родине. Прорываться будем перед рассветом. Последнее время активных действий на участке прорыва мы не вели, отсюда я делаю вывод, что и усиленного охранения там нет. Разведка, — Бортко кивнул в сторону Дарьи, — это тоже подтверждает. Единственный вопрос — раненые. На данный момент у нас четверо бойцов не могут самостоятельно двигаться. Остальные доберутся. Надо решить вопрос с транспортировкой, соорудить носилки.

— Товарищ комиссар, — раздался голос красноармейца, у которого было тяжелое ранение в грудь, и большую часть времени он находился в горячечном бреду. Солдат приподнялся и, облизав пересохшие губы, тихо сказал: — Не беспокойтесь за нас. Мы с ребятами это уже обсудили. Только оставьте нам оружие и патроны.

— Тут должны все решать, — указал Бортко на троих других раненых.

— Товарищи со мной согласны, — ответил солдат, и все трое кивнули.

— Большая каша заваривается, — произнес с набитым ртом Гельц. — Точно вам говорю.

Они сидели в тени под деревом и уминали хлеб с толстыми ломтями сала, которое где-то раздобыл Карл. Дул легкий ветерок, ласково светило утреннее солнце, день предполагал быть жарким, но земля пока не прогрелась. На душе у Хорна было благостно, ни о чем не хотелось думать. Им постепенно овладевало состояние лени и покоя, как будто и не было этой войны вовсе.

— Прожуй сначала, — ухмыльнулся Риммер, дразня Гельца. — Все-то он знает.

Но Матиасу стало любопытно:

— А что случилось?

— Понимаешь ли, командование недовольно тем, что тут полно недобитков, и оно хочет от нас хорошей зачистки, — ответил за усиленно жующего Гельца Риммер.

— И что?

— А то, что нам придется ползать по чертовым подвалам и вылавливать этих свиней. Меня аж передергивает от одной этой мысли, — скривился Карл.

Гельц закивал.

Хорн представил, что им придется лезть в эти мрачные катакомбы, и ему стало не по себе. Пробираться по страшным подвалам, где русские чувствуют себя как дома? Где выстрел из темноты в любой момент может оборвать твою жизнь…

— А когда? — спросил он сдавленным голосом.

— Ну, уж не ночью, точно. Сегодня-завтра. Кто их там, наверху, знает? — пожал плечами Гельц.

Слова длинного ефрейтора Гельца оказались пророческими. Около полудня их построили и разъяснили боевую задачу.

— Сейчас вы отправитесь на зачистку крепости, — заложив руки за спину, расхаживал перед ними лейтенант Пабст. — О предельной осторожности я уже не раз говорил. Русский хитер. Он умело использует местные условия. Они тут каждый закоулок знают и будут нас там поджидать. Здесь, — Глыба потряс зажатой в руке картой, — обозначены места возможных очагов сопротивления. Такие же карты есть у командиров других подразделений. Каждому отведен свой участок. Возможно, вам повезет, и русские уже покинули то место, куда вы отправитесь. Что ж, тогда для вас это будет просто туристической прогулкой с осмотром местных достопримечательностей. Если нет — тогда вы должны будете русских уничтожить во что бы то ни стало. Ясно?

— Так точно! — гаркнули пехотинцы.

— Выполнять!

Как ни старался отмазаться от зачистки Гельц, его тоже поставили в строй. Вид у него был, как у преступника, которого должны были освободить за недостаточностью улик, но в последний момент приговорили к высшей мере.

— Дело дрянь, — толкнул плечом Матиаса Карл. — Раз и этого длинномерка в подвалы погнали, то точно серьезная операция предстоит.

— И не говори.

Они выступили в полной экипировке, что на жаре было настоящей пыткой. Пабст особо проверил, чтобы у каждого пехотинца имелся фонарик в рабочем состоянии.

— Будем держаться рядом, — сказал Карл. — Ты меня прикрываешь, я — тебя.