Юрий Стукалин - Последний защитник Брестской крепости

— Я взял его, — услышал Кожевников голос Григоряна.

— Приготовились, ребятки, — старшина поднял руку, выждал паузу. — О-огонь!

Сразу громыхнули несколько стволов, им в ответ застрочили немецкие пулеметы. Снова казарму заполнили звуки войны. Кожевников внимательно следил в бинокль за вражеским офицером. Тот на мгновение перестал жестикулировать, будто о чем-то задумался, лицо его приобрело сосредоточенный вид, брови нахмурились, и он медленно осел, исчезая из поля зрения.

— Готов, товарищ старшина! — торжествующе закричал Григорян.

— Молодец! Держи артиллерийский расчет 88-миллиметровки на мушке и бей каждого, кто высунется.

— Слушаюсь!

Пограничники радостно загалдели. Они видели, что врага можно бить, он смертен, а следовательно, не все еще потеряно.

— Так держать! Не давать врагу и носа высунуть!

Сколько точно прошло времени с момента нападения, Кожевников не знал. Часы разбил, даже не заметив, как это случилось. Циферблат треснул, а стрелки замерли на отметке трех часов двадцати четырех минут.

«Покойникам часы ни к чему», — вспомнился ему вчерашний разговор с Сомовым. Сердце вновь сжалось в груди. Ведь они там, в Цитадели, — Сомов, Катя, Андрюшка. А с ними Дашка, его единственная родная кровинушка. Живы ли они, смогли ли спастись от сокрушительного артобстрела? Больше всего на свете он хотел знать правду. В нем теплилась надежда, что с ними все в порядке, что они уцелели, но в душу закрадывались мучительные сомнения.

Стреляя из винтовки по немцам, Кожевников заскрежетал зубами, зарычал. Ему безумно хотелось дотянуться до врага, схватить его, крушить кулаками, вгрызаться в горло. Кровь прилила к голове, в висках гулко стучало, он уже не чувствовал указательного пальца на правой руке, постоянно нажимающего на спусковой крючок

Испепеляющая ненависть к врагам охватывала его изнутри, заставляла забыть об осторожности… И вдруг опомнился… Нельзя! Держи себя в руках! Нельзя поддаваться эмоциям. Действовать надо холодно и расчетливо. От него, старшины Кожевникова, зависела сейчас жизнь этих мальчишек. Обычных мальчишек, которые уже в течение нескольких часов упорно сдерживают натиск превосходящих сил остервеневшего врага… Врага, имеющего в своем распоряжении технику, минометы, артиллерию, авиацию. Но кучка полуодетых, оглушенных взрывами, вооруженных лишь винтовками советских солдат сражается отчаянно и не щадит своих жизней, защищая Родину.

Постепенно перестрелка стихла, и Кожевников снова расположился у окна, которое служило ему наблюдательным пунктом. Он видел, как вдали фашисты движутся по дороге к Тереспольским воротам, ведущим в Цитадель, где находились его дочь и друзья. Помешать им не было никакой возможности. Что он может противопоставить этой мощи? Чем ему воевать? В его распоряжении даже мало-мальской пушки нет. Вот если бы отбить у немцев эти два орудия, сразу бы стало воевать легче. Но как это сделать силами горстки его солдат?

Он до сих пор не мог поверить, что все это случилось на самом деле. Красная Армия — самая могучая сила на земле; армия, которую никто и никогда не мог сломить, сейчас с трудом отбивается от орды германцев, у которых на головы надеты стальные ночные горшки. Куда же смотрело командование?! Неужели никто ничего не знал и ни о чем не догадывался? Неужели товарищу Сталину было неведомо о готовящемся нападении? Как можно было с такой легкостью отмахиваться от сведений об огромном скоплении немецких войск на собственной границе?! Знали же об этом — не скроешь столько пушек и солдат! Это же не иголка в стоге сена! Не утаишь такое, как ни пытайся. С той стороны много перебежчиков говорили о предстоящем нападении на Советский Союз. Почему же партийное руководство называло их провокаторами, а от своих требовало заткнуться и не сеять панику? А может, это часть плана советского командования? Дать врагу возможность показать свое вероломство, позволить увязнуть на нашей территории, а потом безжалостно разгромить одним мощным ударом? Чтобы показать всему миру, кто есть Гитлер на самом деле? Выставить на всеобщее обозрение его коварство и сломать зверю хребет?

Множество вопросов крутилось в голове Кожевникова, и ни на один из них он не находил ответа.

— Товарищ старшина, — обратился к нему Пахомов, — смотрите, они опять идут.

Он и сам это видел. Немцы снова решились на бросок и теперь подтягивали свежие силы. Понимая, что у защитников только стрелковое оружие, фашисты приободрились. Решили попробовать напором взять пограничников. Кожевников заметил ссутулившиеся фигуры с большими баллонами за плечами. Огнеметчики!