Марин Ионице - На крутом перевале (сборник)

Величественные сверкающие горы, лазурная бесконечность неба пробудили в Стойкицэ ощущение силы, которое он никогда раньше не испытывал. Его охватило лихорадочное нетерпение. Не отрываясь от бинокля, Стойкицэ всматривался в простирающийся внизу лес, где, как он знал, должны быть подразделения «Ели», но не обнаруживал ни малейшего движения. Казалось, ничто не может нарушить суровую неподвижность природы.

Но вдоль ущелья, по обе стороны шоссе, тянулись позиции «противника». В разных местах дымились костры, и солдаты «противника» двигались вокруг них, разминаясь.

— Вести наблюдение, — передал Стойкицэ по цепи.

Он проверил секторы обстрела каждого отделения, наметил схему ведения огня по шоссе и по позициям «противника». И вдруг его словно обожгло тревогой. А если ни «Ветка-2», ни «Ель» не вышли до сих пор на свои позиции? Стойкицэ взглянул на часы. До сигнала атаки оставалось двенадцать минут. Он должен был подать этот сигнал, открыв огонь, перекрывающий выход из ущелья.

Минуты текли мучительно медленно. На шоссе появилась колонна автомашин с солдатами «противника», направляющаяся к выходу из ущелья. Может, «противник» почувствовал что-то и подтягивает силы из глубины обороны, чтобы прикрыть ущелье с тыла? В этот момент рация у него на груди ожила.

— «Ветка-один», я — «Хвоя-два»! Как у вас дела? — запрашивал Нетя.

— Все в порядке!

— Оставайтесь на приеме. «Ель» приказала начать раньше!

Конечно, Нетя не мог видеть из леса выдвигающуюся колонну и начавшегося вдруг оживления в расположении «противника». Но команда его прозвучала как раз в нужный момент, как выстрел снайпера:

— Огонь!

Стойкицэ выхватил ракетницу и, перевалившись за каменный выступ, выбросил обе руки вверх. Ракетница сухо щелкнула — ракета взвилась вверх. Над ущельем вспыхнуло несколько красных звездочек. Грохот выстрелов, усиленный эхом, покатился по ущелью, разбудив лес и горы.

Солдаты «противника» заметались на шоссе и на позициях, не понимая, откуда обрушился на них этот «огонь». Не успели они опомниться, как Нетя со своими взводами стремительным броском захватил выход из ущелья. Стойкицэ увидел и атаку «Ели», которая ударила по колонне «противника» и устремилась по шоссе навстречу Нете. Потом боль захлестнула его, и он остался лежать, вытянувшись на камнях. Рядом — бинокль, на груди потрескивала рация, но он уже ничего не видел, а только будто сквозь сон слышал, как грохочут и стонут горы, как отзывается дрожью скала — механизированная часть вступила в ущелье. Рокот танков и бронетранспортеров многократно усиливался, отражался от стен ущелья, вырываясь наверх, сюда, где лежал Стойкицэ.

Когда он пришел в себя, «бой» уже стих. Вертолет, словно огромный паук, спускался прямо на него. Иордаке пристроил его на опустившейся к ним веревочной лестнице и даже привязал для надежности шнуром, обмотав его вокруг груди.

Стойкицэ открыл глаза. Голова кружилась. Свет в окне стал золотисто-пурпурным, ласковым. Его напряженный слух фиксировал малейшее движение в коридоре. Шаги затихали у выхода. Посетители уходили. Что же случилось? Почему не пришла Марьяна? Но мысли его упорно возвращались к прошлому. Многое для себя он еще не определил.

«Истина всегда кажется понятной, — размышлял он. — Но это понимание поверхностное, общее. Она еще не усвоена тобой. И только когда непосредственно соприкоснешься с истиной в жизни… Означает ли это, что каждый человек должен перепроверять весь существующий опыт? Нет! Речь идет только об убеждениях, которые формируют тебя как личность, на которых ты строишь свою судьбу. Такие истины не получаешь в дар, не заимствуешь от других, их постигаешь кровью и потом в борьбе и утратах».

Солнце, уходя, брызнуло ему в лицо, и он вздрогнул.

«Все ли в жизни случайно? — продолжал размышлять Стойкицэ. — Скорее, все в ней закономерно, особенно трудности и препятствия на пути к цели. Они выбивают тебя из нормального русла, помогают быстрее постичь истину, выявляют глубинный смысл жизни. И еще: ничто не дается даром и ничто не остается без последствий».

Он повернулся, собираясь встать, но почему-то помедлил, опять закрыл глаза, задумался. «В конечном счете, чему меня научили эти два дня в горах? Я по-настоящему люблю горы, люблю свой род войск. Чтобы быть горным стрелком, нужны отвага, бесстрашие, тяжелый ратный труд, особое братство людей. Это и есть та простая и великая истина, которая останется мне на всю жизнь!» Теперь он понял и Марьяну. Раз ты предан своему делу, говорила она, ты должен быть всегда трезв и осторожен, чтобы иметь право вести за собой людей, отвечать за них, отвечать за себя.