Сергей Кольцов - Тихая разведка

— Это вы мне, герр генерал? — спросил пожилой водитель таксомотора.

— Нет-нет, старина, — добродушно отозвался Веллер.

…Обергруппенфюрер СС освободился от стесняющего его движения парашюта, подобрал с сидения объемистый портфель, опустился по поданной стремянке на землю и был встречен комендантом аэродрома — сизолицым, тучным подполковником Дирксеном и начальником местного гестапо — седоватым, с серо-синими глазами штурмбанфюрером СС Шмидтом. Обменявшись с обоими стандартным приветствием, Веллер попросил офицеров посодействовать ему связаться по телефону с варшавским губернаторством. Тем временем к приземлившемуся самолету подошел тягач и стал буксировать его к ремонтным ангарам. Через минуту-две заработал коммутатор губернаторства и, ему подали телефонную трубку. Веллер сказал, что нужен доктор Фишер.

— Кто просит? — поинтересовалась трубка грудным женским контральто.

Веллер представился.

— Какими судьбами, Людвиг? Дорогой мой, ты свалился, как снег на голову. Рад! Мне не верится, что мне телефонирует за столько лет друг детства и юности. — Рокотал в мембране густой и сочный голос Фишера. — Высылаю машину.

— Я имею в своем распоряжении всего пару часов. И то навряд ли…

— Как тебе не стыдно, Людвиг! Учти! В Сохачеве, как и во всех районах Варшавы, неспокойно. И тебе, генералу СС, следует быть настороже.

— Хорошо! Только машину не высылай. Комендант аэродрома выделяет машину и обеспечивает надежной охраной. Подполковник Дирксен просто находка, обещает ускорить процесс оздоровления техники.

Веллер и ранее в дни молодости, и значительно позже любил бывать в Варшаве, числившейся в группе красивейших городов, одной из жемчужин в короне Европы. Она притягивала к себе не только любителей истинного искусства. Он же в свое время посещал столицу польского государства не только как лазутчик немецкого генерального штаба, хотя Германия и Польша перед и в период оккупации Чехословакии находились в дружеских отношениях. Его влекло в нее как культурного человека: ее архитектурные ансамбли старинных особняков, зданий, выполненных в чистых и смешанных стилях ренессанса, готики, барокко, а роскошные проспекты и улицы, сплетение арочных мостов, тенистые парки и крошечные скверики с пышной растительностью восхищали. Чаще, конечно, приходилось бывать во времена пронацистской ориентации польского правительства, особенно в кульминационный период 1938 года, когда на литовско-польской границе сконцентрировали сто тысяч польских солдат. Тогдашнее польское правительство требовало признания Литвой аннексии Вильно, Ковно и решения других политических вопросов в пользу Польши. Но сама Польша стала жертвой агрессии фашистской Германии.

В этот же свой случайный приезд Веллер отметил малолюдность улиц, какой-то особенный оттенок враждебности. Варшава была похожа на огромную пороховую бочку, для которой, казалось, достаточно даже малой случайной искорки, чтобы вспыхнуло пламя восстания против немецких оккупационных войск.

Губернатор Варшавы доктор фон Фишер и обергруппенфюрер СС Веллер встретились в приемной, обнялись, не скрывая чувств радости и внимательно рассматривая друг друга. Сколько лет!..

— Ну, как ты здесь, дружище, воюешь? — спросил Веллер, когда они остались одни в просто, но со вкусом обставленном кабинете Фишера.

— Трудные, очень трудные времена настали, Людвиг! — подумав, ответил Фишер. Он порылся в ящике письменного стола, положил на столешницу лист гербовой бумаги и произнес тусклым тоном: — Слушай, что пишет Гитлеру Геббельс, посетивший меня на прошлой неделе: «В генерал-губернаторстве (Польша) имеют место попытки восстания, учащаются убийства из-за угла, бандитские нападения, создается хаотическое положение»… Мое пребывание на посту губернатора Варшавы, Людвиг, довольно шаткое, — драматическое.

— Эрвин, ты считаешь, что ожидается большая кровь? — спросил Веллер, задумчиво смотря куда-то в сторону, мимо крупной фигуры Фишера.

— Не только думаю. Это свершающийся факт. Крови будет предостаточно, крови польской и немецкой. В неспокойное, неустойчивое время мы живем…

Веллер внимательно осмотрелся вокруг, поднял глаза к потолку, затем прижал пальцы к плотно сжатым губам и движением ладони руки произвел предупреждающий жест перед лицом хозяина кабинета.

Доктор Фишер вдруг рассмеялся, щеки его порозовели, рот приоткрылся, обнаружив хорошо сохранившиеся зубы. Он вдруг стал очень похож на делового, обремененного семьей зажиточного бауэра: пухлощекий, с хитровато-веселыми водянисто-зелеными глазами, похлопывающий себя по круглому животику небольшими мягкими ладошками.