Владимир Черносвитов - Голубая стрела

Иволгин окинул взглядом отсек и покачал головой.

— Нет здесь ничего такого. Можно вывести из строя отдельные узлы, но движение лодки от этого не прекратится.

— Черт его знает, — вздохнул Петров, — я ведь не подводник. Ну, а если проникнуть сюда? Что там? — указал Петров на другую переборку отсека с каким-то лазом. Он был наглухо задраен большими гранеными гайками на болтах и, видимо, давно не открывался.

Иволгин пояснил:

— Там румпельное отделение.

— Это что-то насчет рулей, кажется, или как они по-вашему зовутся? Так чего же лучше! Нарушим все это дело, положим руль на борт — и пусть себе лодка ходит «по пятачку» сколько ей угодно! А вы еще говорите…

— А ведь и верно!.. Только открыть этот люк трудно: ключи большие нужны, инструменты, а они — у механика.

— Ерунда. Давайте выгребайте все, что у вас есть, придумаем…

Ранним бессолнечным утром после тумана видимость по горизонту у воды была приличной, но с высоты летчик ничего толком на море разглядеть не мог — все сливалось в какую-то серо-зеленую пелену. Это досаждало Сергееву и дивизионному штурману, который летел с ним, даже не сняв с рукава повязки дежурного по части. Как удачно сложилось, что опытный боевой летчик Сергеев жил на самом аэродроме, а лучший штурман дежурил по дивизии — это дало возможность сэкономить несколько драгоценных минут.

Огромная скорость «Голубой стрелы-2» позволила летчику преодолеть расстояние в сказочно короткое время, а штурман по приборам вывел машину точно на цель.

Но тут произошла заминка: локатор показывал, что самолет над целью, а визуально ни летчик, ни штурман ничего не видели. Нервы Сергеева натянулись, как струны. Уменьшив скорость, он повел машину по кругу. «Не только лодку, но и вас не вижу. Укажите себя и цель», — сердито сказал летчик по радио пограничникам, будто те были в этом виноваты.

«Мы вас видим хорошо. Обозначаем себя ракетами, врага — трассой», — ответили с моря.

Внизу из одной точки веером разошлись три яркожелтые змейки, а прямо перед ними протянулась блеклая струйка трассирующих снарядов малокалиберной пушки-автомата. Летчик снизился и пронесся над «БО» в указанном трассой направлении.

Под самолетом промелькнуло узкое стальное тело подводной лодки, по цвету почти сливающееся с водой.

— Вот она, будь проклята! — зло воскликнул Сергеев, резким рывком отваливая в сторону.

— Что с вами? — удивился штурман. Он тоже волновался, но сдерживал возбуждение, охватившее его перед выполнением боевой задачи.

А летчик, действительно, нервничал. Перед глазами Сергеева стояло лицо друга, который еще под Волоколамском вытащил его из-под разбитой машины, посадил в свою и взлетел под носом у врага.

Сделав над собой усилие, Сергеев бодро ответил на вопрос:

— Со мной все в порядке.

— Ложусь на боевой курс! — передал штурман и прильнул к приборам.

Во время атаки штурман становится хозяином воздушного корабля. Он выводит самолет на цель, мгновенно производит сложнейшие расчеты, определяет момент и нажатием кнопки посылает врагу торпеду. А летчик в это время должен быть идеальным пилотом, точнейшим исполнителем команд штурмана. Малейшая нечеткость — и торпеда не встретится с целью.

— Отставить! — вдруг скомандовал Сергеев. — Сделаем холостой заход, чтобы лучше прицелиться.

«…Что делать? Погружаться? Но позади идет пограничный корабль с бомбами, подводного хода нет — верная гибель. Сдаваться, когда до границы осталось буквально три минуты хода?..» — Власов побледнел и, как утопающий за соломинку, схватился за телефон.

Петров услышал из румпельного отделения звонок и подошел к телефону.

— Ваш самолет хочет нас торпедировать!.. — прохрипел в трубке прерывающийся голос.

— Благодарю за приятное известие, — ответил летчик.

— К черту! — исступленно закричал Власов. — Я серьезно говорю, слышите! Я гарантирую вам все — жизнь, деньги, свободу, только вылезайте из отсека и дайте им сигнал, что вы здесь.

— Мой баллон и белый флаг над лодкой — вот сигнал, — ответил Петров.

— Перестаньте же, наконец! Ведь через минуту они нас потопят. Понимаете — торпедируют?

— Что, гад, смерти боишься? — усмехнулся Петров.

— Он сумасшедший! — завизжал Власов. — Слушайте, вы понимаете, что сами тоже сдохнете ни за понюшку табаку?

— Сдохнете вы. А я умру, как офицер, верный присяге. Впрочем, вам этого не понять. Короче — либо белый флаг, либо готовьтесь к смерти. А мне надоело ваше визжание.