Владимир Черносвитов - Голубая стрела

Взметая по бокам веера брызг, самолет прочертил воду и подрулил поближе к берегу. Сначала на Одинокий высадились Ольхов, Кузнецов и пограничники, следующим рейсом самолетная «надувашка» доставила Сазонова и летчика.

Первым, что бросилось в глаза на острове, была полусгоревшая куча плавника, водорослей и «морской капусты» на отлогом берегу. Над нею еще вилась едва заметная струйка сизого дыма. Рядом на серой кремнистой гальке лежал человек в мокром обмундировании и валялся пустой бидон из-под оружейного масла. Половину лица лежавшего залила кровь, в левой руке была стиснута зажигалка.

— Гудзь! — узнали пограничники своего товарища.

— Разрешите… — отстранил Сазонова летчик и опустился на колени рядом с телом сержанта. Оттянув ему веки, посмотрел в глаза, затем приложил ухо к груди. — Он жив. Аптечку, — приказал летчик одному из солдат и пояснил Кузнецову:

— Я прежде фельдшером был.

— Постарайтесь помочь ему, — сказал Кузнецов и обернулся к Ольхову и Сазонову. — А вы, товарищи, осмотрите остров. Радист пусть наладит связь. Я буду там, — кивнул подполковник в сторону маячной башни.

Осмотр не дал бы ничего, если бы сержант Кафнутдинов не считал для себя нерушимым законом всякий пункт уставов службы и распоряжений командира.

В будке Кузнецов обнаружил прошитый и пронумерованный журнал в плотном переплете. На каждой странице слева была графа времени наблюдения, посредине шли записи наблюдателя и дополнительные замечания.

На последнем заполненном листе журнала Кузнецов прочел: «Военные корабли скрылись на западе за горизонтом… В трех милях южнее острова рыболовецкий сейнер вошел в район учений флота, но тут же повернул и ушел из Малых глубин. Наверно, вспомнил, что сегодня сюда нельзя…»

Кузнецов зажмурился, легонько шлепнул пальцами себя по лбу: «Вот что означает «МГ»! Это — Малые глубины!..»

Кузнецов продолжал читать записи: «…Два раза тихо-тихо шумел реактивный самолет. Может быть, послышалось. — Гудзь не слыхал… У острова замечен в волнах человек… Сержант Гудзь вытащил его и доставил в лодке на остров… Документов у спасенного нет. Есть ботинки, трусы, морская тельняшка шелковая и спасательный жилет, такой, как у летчиков. Так здоровый, только слабый. Говорит свое имя: Петров, капитан, летчик… Петрова немножко тошнило, потом он пил чай и кушал консервы. Сержант Гудзь забыл сразу сказать — у Петрова имелся еще железный баллон, синий с голубой стрелкой… И говорит, что, у рации кончилось питание… У острова всплыла подводная лодка. Спрашивают Петрова. На парольный запрос не отвечают, командир ругается…»

Дальше косо шла и обрывалась крупная торопливая строчка: «Они выса…»

Кузнецов захлопнул журнал и сбежал по лестнице в помещение. Самым тщательным образом обыскав его, он выглянул из дверей:

— Сазонов!.. Что найдено?

— Стреляные гильзы нашли, товарищ подполковник, сухое обмундирование…

— А баллон? Баллона не находили?

— Никак нет.

— Переройте весь остров. Ищите небольшой синий баллон с голубой стрелкой!

Кузнецов быстро заскользил по гальке к летчику. Гудзь, уже перевязанный, полулежал на устроенной прямо на берегу постели. У ног его, сдержанно, будто успокаивая, рокотала волна. Летчик слушал пульс раненого.

— Без сознания. Большая потеря крови, — ответил он на немой вопрос подполковника.

— Плохо. Он бы нам сейчас мог помочь… — Кузнецов посмотрел на часы: — Возможно, еще успеем. Радист, идите сюда! Рация работает?.. Передайте: «Начальнику морпогранотряда, копия— штаб флота адмиралу Кулагину. У острова Одинокого недавно находилась вражеская подводная лодка, которая в данную минуту, вероятно, стремится выйти в нейтральные воды. Подполковник Кузнецов».

Сазонов, Ольхов и двое солдат шаг за шагом исследовали каждую пядь острова.

Кузнецов сел на большой камень и, уперев локти в колени, стиснул руками голову. Сейчас ему было понятно почти все. Но это «почти» не устраивало Кузнецова. Он должен знать все, точно и ясно. Кузнецов осмысливал каждый эпизод последних суток, искал между этими эпизодами общую взаимосвязь. Для полной ясности ему не хватало лишь небольшой, но весьма важной детали… Он старался найти эту деталь.

Старался, но безуспешно. Мысль услужливо предлагала подполковнику несколько путей к разрешению необходимых вопросов, но каждый из них пересекал барьер «если бы».

— Если бы, если бы… — с досадой буркнул Кузнецов, поднимаясь с камня. — Если бы вот Гудзь был в сознании, то все разрешилось бы. Остается надеяться на успех группы Егорьева.