Георгий Свиридов - Летом сорок первого

Он, Борис Степанов, соображает и давно готовит себя. Не может быть такого, чтобы и на его долю не выпало счастья сражаться за Родину. Еще мальчишкою, когда в электромеханический техникум поступил, как-то на уроке истории самостоятельно раскладку сделал на первую половину века по прошедшим уже войнам – японская, Первая мировая, Гражданская, опять с японцами на Дальнем Востоке, гражданская в Испании, сражение у озера Хасан, в Монголии на Халхин-Голе с самураями, освободительный поход в Западную Украину и Белоруссию и финская. И выходило у него, что чуть ли не через каждые четыре-пять лет происходили военные действия. Так что впереди, судя по всему, по его раскладке, в ближайшие годы у него есть возможность попасть в боевую обстановку и проявить себя.

О своих теоретических исторических выкладках он никому на говорил, разве что своему закадычному дружку Сергею Закомолдину, по прозвищу Сережка с Арбата, с которым подружился с первых же дней учебы в техникуме. Они всегда и везде бывали вместе. И на лекциях, и на тренировках, и на отдыхе. И нравилась им лишь одна девушка – гимнастка Татьяна, с которой они ходили в кино, на танцы. Оба любили бокс, плавание, лыжи. И еще – книги про войну и кино. Только у Сереги лучше шли успехи на ринге, он потом стал чемпионом Москвы, а у Бориса на лыжне, он показывал лучшее время на дистанции в десять километров (быстрее его никто во всем родном Дзержинском районе столицы не пробегал десятикилометровку), стал перворазрядником и метил в мастера спорта. Степанова включили кандидатом в сборную Москвы, его приглашали на тренировочные сборы, где он тренировался рядом со знаменитыми лыжниками страны, и на прикидках ничего, тягался на равных, только вот на финише они его обходили. Как говорили тренеры, у Бориса есть природный талант лыжника, но еще не выработалась скоростная выносливость, умение выложить себя на последних метрах.

Вот эту самую скоростную выносливость он теперь и вырабатывает в себе. Что бы не делал, а к концу старается подналечь. Если плывет, то последние метры на самой высокой скорости жмет, на какую только он способен. Так и в беге. Даже в ходьбе. И в боксерский зал снова пришел на все летнее время. В боксе-то, как и на лыжне, важны последние минуты. Одним словом, и там и тут есть свой третий решающий раунд. Да и на самой своей работе к концу смены всегда стремится не расслабиться, не предвкушать радость окончания трудового дня, как другие, а берется за самое трудное, самое тяжелое. За что и заслужил особое уважение от старого мастера, главного электрика, дяди Миши. Тот теперь всегда, когда нужно выполнять сложное задание, берет себе в напарники молодого специалиста Степанова. И сегодня они вдвоем ведут всю плановую профилактику в этом крупном цеху, а остальные трудятся в других цехах.

Хлопнула дверь, она и летом на пружине, и вошел дядя Миша. Он уходил в соседний волочильный цех. Там что-то не ладилось на распределительном щитке, запутались хлопцы в схеме и по телефону вызвали дядю Мишу. А он и без схемы знает, куда и как идет напряжение. Сам участвовал в сборке того щитка еще в первую пятилетку, когда проводили генеральную реконструкцию завода и обновляли всю энергосистему.

Дядя Миша ростом не высок, но кряжист, в плечах крепок. Чем-то напоминает Борису учителя по физкультуре в техникуме. Только тот был штангистом и лыжником, а дядя Миша заядлый конник. Он и теперь часто ездит на Беговую, на ипподром. Разбирается в породах лошадей, по одному внешнему виду, по масти и стати, может определить все качества. Одним словом, как шутят ребята, дядя Миша кумекает в лошадях, как и в электромоторах.

– Как, Боря, закончил? – спросил он издали.

– Порядок, как в кавалерии, – ответил Степанов и окинул взглядом электромотор, который, судя по заявке, вчера что-то барахлил, и ему пришлось с утра с ним возиться. – Можете принимать работу.

– Счас поглядим, юноша!

Дядя Миша, водрузив на нос очки в железной оправе, склонился над электромотором, нахмурив густые с проседью брови. Они сошлись у него на переносице, и со стороны казалось, что у главного электрика двое усов: одни под носом, а другие поменьше над носом. Вынув из кармана отвертку, он придирчиво проверил даже то, как закручены винты, нет ли слабинки.

– «“Так-так-так”, – говорит пулеметчик, “так-так-так”, – говорит пулемет», – тихо напевал дядя Миша, по всему видать, довольный работой Степанова. – Ну-ка, Борис, по отцу Николаевич, включи рубильник!