Владимир Маканин - Асан

— Я и не предлагаю, командир, менять на бензин. Ты спятил!.. Я к тебе ехал, а мне вдруг позвонил подполковник Василек. (Тут я чуть скривил, это я по пути сюда позвонил вертолетчикам. Сам. Срочно… Завидев ту, недвижную чечен-скую колонну.)

— Чего он звонил?

— Вдруг взял и позвонил.

Полевой командир стиснул скулы, услышав ненавистное имя. Василек бомбил их сегодня ранним-ранним утром. И не только сегодня.

— …И Василек мне твердо сказал: если этих солдат пополнения чичи порежут, то через три минуты (не через десять, а через три — так передай!) вертушки уже будут висеть в воздухе. И долбать колонну в пыль.

— Ха!.. Мы уже будем в зеленке.

— Вы — будете… А те, что застряли в пути?.. Те, что без бензина?

И я повторил. Уточнил, как уточняют при честном торге:

— Я, командир, не предлагаю тебе менять колонну — на бензин. Я и не думал о такой ерунде… Я предлагаю менять колонну — на колонну.

Это означало, не тронь наших — не тронем ваших. Колонна с чеченскими стариками уцелеет, если уцелеет колонна с пьяными солдатами.

Означало, что чичи пропустят и пьяных пацанов, и даже мой бензин — за просто так, останутся при этом без денег. Именно!

Полевой в озадаченности повел головой вокруг. Огляделся:

— Бля-а, — сказал он совсем уж по-русски.

Так бывает в торге, когда торгующийся промахнулся. Только что! Так хорошо игравший игру!.. И вдруг не видит дальше ни одного сильного хода…

Растерянность скрывают за мелкими движениями. Полевой крутил головой… Раз-другой оглянулся… На грузовики с федеральными солдатами. На свой товар! На свой замечательный сегодняшний улов!

А там нечто. Из глухо шумящего кузова грузовика как раз выставилась солдатская задница. Голая. Натуральная… Ну, кретин!.. Солдат стоял там полусогнутый — выставившись задом к нам — и содрогался от смеха. Ему нравилось. Ему казалось, это потрясающе смешно!

Здоровяк Жора, наводивший в кузове порядок, не сразу понял. Картинка открытой стороной была к нам, а не к нему. Но Жора уже пробирался… Прямо по валявшимся и копошащимся солдатам. Пробирался, чтобы дать голожопому в ухо. Как следует… Он сейчас получит! Он сейчас закувыркается аж до заднего борта!.. Жопа меж тем сияла.

Чеченцы из злого нетерпения могли вдруг и выстрелить в белые ягодицы… Руслан им что-то спешно говорил. Сглаживал… Минута была плохой. Хотя и потешной.

Полевой командир, по счастью, повел правильно — сделал вид, что мальчишеские, сраные глупости его не задевают:

— Что еще скажешь, Сашик?

Я нарочито горестно развел руками… Я объяснял:

— Ты же знаешь, командир… У меня бизнес. Я за хорошие деньги могу дать бензин высокого качества. Хоть цистерну… Могу мазут… Солярку… Могу дать небольшую атомную бомбу (но у тебя, командир, нет таких денег, шутка!)… Все могу дать… Но пьяных пацанов порезать не дам.

Слово «бизнес» чеченцы (и горцы вообще) презирают и уважают одновременно. И плюются — и уважительно цокают языком.

Полевой кивнул с пониманием:

— Бизнес, конечно… Но мои злые. Порежут… Сам видишь… Они ведь и тебя, Сашик, порежут.

— Из ваших стариков вертушки сделают дым. Много дыма.

Я повторил мягко, как бы даже горестно — объясни им, командир. Объясни своим. Если я сейчас НЕ позвоню — вертушки обязательно и сразу вылетают. Про ракеты скажи… Прицельность на дороге стопроцентная… Пять минут, и старики в раю… Может, ты старикам завидуешь?.. Объясни своим, одно дело в бою геройски подбить русские БТРы, поджечь, атаковать — другое дело резать пьяных мальчишек… И я показал в сторону кузова грузовика (там уже выставились две задницы).

— А зачем они здесь?

— Их прислали.

Он грозно захрипел:

— А зачем они ехали?

— Они этого не знают. И я, командир, не знаю… И ты не знаешь.

И, подхватив неопределенность натянутой минуты (неопределенность всей нашей войны на дорогах), я позвонил Васильку. Одним нажатием приготовленной кнопки… Я весь начеку (трубку могли из рук выбить) — и потому, едва заслышав голос, я с опережением сунул, передал трубку полевому командиру.

Василек начал с вопроса. Все правильно. Все, как у горцев.

— Как тебя зовут? — низкий подполковничий голос, настоящий бас Василька, сделал свое начальное дело.

Полевой командир ответил:

— Маурбек.

Василек пробасил:

— Пожалей стариков, Маурбек.

И отключился.

Пауза…

Переждав, я спросил у полевого:

— Ты сказал — ты Маурбек?.. Не чеченец?

— Нет.

Факт мелкий, однако он значил в нашем, совсем уже не мелком торге.