Владимир Маканин - Асан

— Другие должны отвалить! Никаких других, никаких конкурентов! — наказывал своему человеку прораб Руслан по телефону. — Чего это они спохватились! Шакалы!

Его человек извинялся. Плохо слышно, Руслан. Шум и помехи, Руслан… И тогда Руслан яростно кричал:

— Припугни их. Как следует припугни!.. А потом подкупи!

Сам Руслан, увы, свалился с дизентерией. Желудок! Отравился в какой-то забегаловке… В Грозном… Съел там что-то вкусненькое и валялся теперь в обнимку с поносом. Человек, на моей памяти раненный трижды, переносивший на ногах самую крутую боль, не мог, не умел перенести свой расстроенный желудок. Руслан едва вставал с постели, бледный и истерзанный.

Меж тем мы с ним уже нервничали, читая прибывавшие в Грозный газеты… Зримо росло там число фотографий журналистки — и незримо росла цена за ее выкуп.

Руслан клялся, что, положив свою теплую (он температурил) ладонь на страницу газеты, он чувствует исходящие со страницы горячие токи торга. Его теплая ладонь уже обжигается о газетный лист. Он часто мне звонил. Мы обговаривали поползшую вверх цену. Я чувствовал ее рост… Мы увеличили ставку… Мы уже выходили на наш предел. Мы готовы были вложить (совместно) двадцать-тридцать тысяч… и получить, скажем, восемьдесят… а повезет — и все сто!..

Доку, приняв в доме дальнего родича, сказал важные слова:

— Будешь помогать мне с разными вопросами, Азер… Роднее станем. Когда люди роднее — договориться легче. Ты хочешь стать цханы?

Наконец-то!.. На одном из полусотни языков Дагестана цханы означает близкое родство, означает — очень близкий родственник. А если цханы — глагол, он переводится на русский как сродниться . А еще точнее — слюбиться … Сложное, богатое оттенками горское слово. Наш Азер был опытен и как психолог. Он почувствовал в этом слове подвижку — можно сказать, прорыв!

Теперь-то ему точно оставалось полшага.

— Ты хочешь стать цханы? — переспросил Доку.

— Конечно. Буду счастлив.

И горцы поцеловались.

Силовой поиск тоже продвигался. Четверо наших (Руслановых) парней, разбившись на две двойки, методично обследовали ближайшие к Гузыку маленькие селения…. В глухом селе, как правило, один охраняемый и наиболее ухоженный зиндан. Глубокая, классно откопанная яма, при случае селяне могут ею похвастать. Настоящая яма-зиндан!.. Остальные зинданы — это малонадежные, полуобвалившиеся погреба. Искать там нечего.

И первая, и вторая двойки совершали ночные нападения пока что без шума, без стрельбы.

Все четверо опытные. Подкупив сторожа (или связав его… но без крови… чтобы после без серьезного преследования), Руслановы бойцы кричали в яму, — заглядывая в черноту, спрашивали. По-русски, разумеется… Водили лучом по черным углам ямы… мимо ослепленного ярким светом пленника… мимо его сраного ведра… Иногда в яме пленных двое… Водили лучом фонарика и кричали: «Кто? Как твое имя?» — «Сергей… Петр», — откликались в ответ. И двойка тотчас уходила. Всё без крови.

В некоторых ямах пленники, смекнув, что ищут кого-то конкретного, лукавили. Пытались сыграть на ошибке. Пусть спасут. Пусть, мол, спасут хотя бы меня!.. Пленники орали из ямы все имена подряд. С надеждой случайно угадать нужное, искомое имя… Только бы угадать — и тебя вытащат!.. «Я Мишка… Я Гена… Я Алексей», — имена… десятки имен неслись вслед уже уходящей двойке, которую интересовало не имя. А голос… Тембр… Голос должен был быть женским, только и всего.

Округа притихла. Но ведь полевой командир Зелимхан держал продаваемых пленных именно в мелких селениях, именно в этих классных ямах… Или он так насторожился? И прекратил показывать «товар»?.. Это было и плохо, и неплохо… Это могло значить, что наши четверо по-настоящему поработали и вплотную продвинулись к пленнице. Что она уже где-то совсем близко. Возможно, рядом.

И, однако, карты опять спутались. Полевой Зелимхан, как сказали не умеющие лгать пастухи, ушел с пленными за двугорье, за небольшой соседний кряж… Через перевал.

А пересиливший дизентерию Руслан подхватил воспаление легких. Температура зашкаливала. Прикованный к постели, он нет-нет бредил. Он бы, мол, сам в один день отыскал тропу через перевал… Он бы, мол, сам вышел на встречу с дорогим (все более дорогим) Зелимханом.

Наши с Русланом деньги помалу подтаивали. Хотя мы ничуть не сорили ими.

— Что-то не так, Саша… Что-то не так, — все чаще повторял мне Руслан.

А Зелимхан за перевалом. Нет его… Зелимхан вдруг стал слишком опытным. Или кто-то слишком опытный подсказывал ему ход за ходом… В нужном направлении. В нужную минуту.