Николай Далекий - Ядовитое жало

Серовол взял гильзу, без особого интереса сравнил ее с теми тремя, что имелись у него, кивнул головой. Посмотрел на убитого, сказал горько:

— Молчит… Эх, Москалев, Москалев.

— Уже не скажет… — угрюмо подтвердил Марченко. — Все унес с собой в могилу. Надо было тебе, Ковалишин, по ногам его. Высоко взял, пуля точно под левую лопатку вошла. Погорячился ты.

Ковалишин снова виновато развел руками.

— Погорячился… Я ведь хотел предупредительную очередь поверх головы дать, а оно… Главное, если быон нестрелял в меня…

Неожиданно Ковалишин нагнулся и, брезгливо кривя рот, снял с рукава убитого что‑то беленькое.

— Перышко, — сказал он, показывая Сероволу то, что было зажато в его пальцах. — Голубиное, видать… Пристало…

Голубиное перышко, пушинка… Конечно, взводный сделал логичный вывод, ведь было бы естественным предположить, что пушинка пристала к рукаву пиджака Москалева, когда он возился с голубем. Да, так следовало бы предположить. Но Юра Коломиец, увидев пушинку, зажатую в пальцах Ковалишина, испугался, да так, что в груди похолодело. Первые мгновения он не мог понять, что с ним происходит и в чем кроется причина внезапно нахлынувшего страха. Неужели это перышко! Оно, оно! И то, что Ковалишин нашел его на рукаве Москалева… Ну, и что из того? Ведь все правильно: взводный и стреляные гильзы нашел, и карандашик, и бумажку. Вот, вот, все он нашел ― гильзы, остро отточенный карандаш, папиросную бумагу и даже это перышко. На рукаве…

Перышко на рукаве Москалева казалось Юре каким‑то лишним, искусственным, потому что однажды… «В лесу чего не наберешься…» Вот такое же перышко–пушинку снял тогда Селиверстов с рукава Ковалишина.

Юра тряхнул головой, растер лицо руками, щеки его горели. Он чувствовал себя несчастным, так как понимал, что его рассуждения сумбурны, вздорны. Перышко! Нашел к чему цепляться. На Ковалишине лица нет, влип взводный в историю, перепугался. Каждый бы чувствовал себя неважно на его месте. А все‑таки… Почему? Тьфу ты, напасть, будь она проклята эта пушинка. Надо думать о чем‑либо другом.

Очевидно, никто не заметил состояния Юры. Что касается Серовола, то в эти минуты он не обращал внимания на своего помощника. Со странным выражением лица Серовол внимательно оглядел поляну и вдруг, размахнувшись, изо всей силы, со злостью швырнул гильзы в кусты.

— Хватит! — решительно и зло заявил капитан. — Ни в чем ты, Ковалишин, не виноват. Конечно, если бы живым его захватил, было бы лучше. Но и так спасибо, что не упустил гада. — Он повернулся к командиру роты, —Марченко, шума поднимать не надо. Похороните его, скажите, что убит случайно, по недоразумению. Потом все объявим, наградим Ковалишина за проявленную бдительность. А ты, Ковалишин, не переживай. Молодец!

Очевидно что‑то вспомнив, Серовол задумался на несколько секунд и добавил, глядя на Ковалишина:

— Подбери двух хороших, надежных хлопцев. Возможно, пойдешь на задание. Есть одно серьезное дело…

— Когда? — явно обрадовался взводный.

— Может быть, даже сегодня ночью. Будь готов, я скажу.

Юра по приказу Серовола сложил все вещи убитого в клетку, окутал ее плащ–палаткой, и они поехали к своему хутору.

Как только тропинка вывела на проселочную дорогу, Юра нажал на педали и, поравнявшись с начальником, взглянул на него. Лицо Серовола было мрачным, скула точно окаменела.

— Ну? — не отрывая глаз от дороги, буркнул капитан, поняв, что Юра хочет о чем‑то спросить.

Юра смущенно вздохнул.

— Не надо бы Ковалишина на такое ответственное задание посылать…

— Это почему? — голос Серовола звучал равнодушно, видимо, он думал о чем‑то другом.

— Я бы его даже в кондуит занес на всякий случай. — Вот как! — оживился начальник разведки. — Своего взводного заподозрил… Основания? Заметил что‑нибудь? Интересно…

Юра торопливо, сбиваясь и краснея, начал рассказывать о том странном чувстве, какое охватило его, когда он увидел зажатую в пальцах Ковалишина пушинку, и вспомнил, что Селиверстов несколько дней назад снял такое же перышко с рукава взводного. Получилось очень путанно, неубедительно, словно по пословице «в огороде ― бузина, а в Киеве ― дядько».

Серовол, слушавший вначале очень внимательно, к концу рассказа начал скептически кривить губы.

— Это все? — спросил он разочарованно, когда Юра умолк.

— Все… Я на всякий случай…

— Маловато, чтобы заподозрить такого командира, — хмыкнул Серовол. — Мистика какая‑то: почувствовал, испугался, какое‑то воспоминание мелькнуло в голове… Ну что ж, я не запрещаю — займись Ковалишиным. Проанализируй. Попробуй найти все возможные доводы в пользу какой‑либо другой версии гибели Москалева. Допустим, Ковалишин застрелил его по иной причине.