Егор Лосев - Резервисты

Выпили, не чокаясь, третий тост. Мы тоже погрустнели, вспоминая…

Михалыч швырнул коту кусок баранины, кот ответил взглядом безграничной влюбленности.

— Ладно, мужики, — сказал Мишаня, поднимаясь, — пора нам!

— Шашлычки с собой возьмите, пацаны, потом доедите!

Рувимыч снял с мангала очередную партию шашлыка.

— И зелье тож, для аппетиту! — Михалыч завинтил початую бутылку.

— Спасибо, не надо, не можем же мы с пузырем водяры на пост вернуться! — вежливо отказался Зорик.

— Понял, айн минутен!

Михалыч, размахивая бутылкой, унесся в кухню и через пару минут вернулся, протянув нам бутылку из-под минеральной воды.

— Вот, мужики, берите водичку из источников Эйн-Геди, сейчас жарко, много пить нужно! — произнес он, кутаясь в теплый дубон.

Поблагодарив мужиков, мы, нагруженные покупками и подарками, двинулись в обратный путь.

«Хаммер» резво бежал под горку, от водки клонило в сон, но расслабляться не следовало. Был ранний вечер, уже начинались сумерки; все предметы на глазах становились размытыми и теряли резкость. Я крепче сжал ребристое цевье «М-16», прогоняя сонливость. Из динамика доносился усиленный радиообмен, но я не обращал внимания, пока Мишаня не прибавил громкости. Нам на заднем сиденье было плохо слышно, но отдельные фразы долетали и не внушали оптимизма. «Пятеро тяжело пострадавших… Машина расстреляна из засады… Двое взрослых, трое детей… Амбуланс приехал… Проводим осмотр местности». Мишаня притормозил на обочине, выудил из кармана пачку «Орбита» и протянул нам: «Там что-то случилось впереди, зажуйте, на всякий пожарный». Через пару километров мы увидели на дороге двоих солдат, один знаком показал нам, чтобы мы прижались к обочине и остановились. Приблизившись к ним, мы увидели дальше на дороге несколько армейских джипов, две машины «Скорой помощи» и одинокий гражданский «Фиат», ткнувшийся в кювет. Мишаня вышел из машины, к нему подошел майор с красным беретом десантника под погоном. Они о чем-то переговорили, и он указал нам место на обочине, попросив подождать и не мешать следственной группе. Мишаня съехал с дороги и тормознул около других джипов. Впереди стояли бронированные машины «Скорой помощи», подаренные, судя по надписям на бортах, американской еврейской общиной. В одной задние двери были распахнуты, там шла лихорадочная возня. Зорик доложил по рации, что дорога закрыта и мы задержимся.

Мишаня подошел к джипу пограничников и заговорил с водителем. Вернулся мрачный:

— Вон тот «Фиат» расстреляли из засады, видимо, дали очередь в лобовое, потом подошли и добили всех, кто находился в машине. Двое взрослых и трое детей, один жив, пытаются спасти.

Из «Скорой помощи» выбрался высокий мужик в мятом бете [10] Бет— рабочая форма, в ней также ходят резервисты. и в окровавленных резиновых перчатках. Одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы понять, что там внутри все кончено. Он содрал перчатки, швырнув их на асфальт, сел на подножку машины и закрыл лицо руками. Следом вылезли двое хмурых санитаров в забрызганных кровью халатах, встали рядом и закурили.

Вокруг «Фиата» ходили полицейские в белых костюмах, снимали отпечатки, фотографировали. Когда они закончили, майор-десантник махнул нам рукой. Мишаня медленно тронул «Хаммер» вперед мимо расстрелянного автомобиля. Вблизи «Фиат» выглядел страшно: лобовое стекло в дырках от пуль, все окна справа выбиты, заднее стекло тоже осыпалось. Последнее, что бросилось мне в глаза, перед тем как Мишаня увез нас от этого жуткого места, был перепачканный кровью белый плюшевый мишка на заднем сиденье.

Ночью во время нашей с Зориком смены пост опять обстреляли. Примерно метрах в двухстах от нас мелькнули вспышки выстрелов. Очередь впечаталась в мешки с песком, защищавшие позицию на крыше будки. В эту ночь там дежурил настоящий снайпер, Ашер. Он служил срочную за два года до нас, поэтому мы познакомились только здесь, на сборах.

Кто-то с другой стороны блокпоста, услышав выстрелы, пустил осветительную ракету. В колышущемся оранжевом свете мы увидели смутную тень, убегающую в сторону города. У Зорика «сорвало крышу», он начал беспорядочно палить в темноту, крича: «Суки, твари!» У меня тоже вскипел в крови адреналин, я вскинул винтовку, от возбуждения палец сбросил флажок предохранителя до упора, на автоматический огонь, и полмагазина улетели в никуда. Спохватившись, я перевел флажок на одиночный огонь; темная фигурка бежала, петляя между кустов, я стрелял, вносил поправку, снова стрелял, каждый третий патрон, трассер, чиркал красной ниткой. Рядом грохотал автомат Зорика, пули срезали кусты вокруг фигурки, взметали фонтанчики земли, но дистанция была слишком велика. Меня как будто заклинило; поправка, выстрел, поправка, выстрел. Я должен попасть, должен! Ведь, может быть, эта сволочь расстреляла «Фиат» с детьми. Мой трассер прочертил красную полосу и уткнулся, кажется, прямо в беглеца, силуэт наконец упал, но тут же вскочил и прихрамывая побежал дальше. Выстрел, опять вылетел трассер, значит, кончается магазин, последние пять патронов — трассирующие. Еще три выстрела, затвор сухо клацнул, застряв в заднем положении. Тело действовало как автомат, указательный палец прижал задвижку магазина, тот выскользнул, звякнув об асфальт под ногами, левая рука лихорадочно вбила новый магазин, хлопнув ладонью по фиксатору затвора. Затвор сорвался, загоняя в ствол патрон. Снова выстрел, поправка, выстрел. Окончательную точку поставила пуля Ашера, сверху грохнуло, и силуэт повалился в кусты, словно подтверждая снайперский девиз: «Не беги, умрешь уставшим!»