Василий Веденеев - Взять свой камень

Вскоре Бергер вызвал одного из своих сотрудников и приказал:

— Запросите абвер, Августин. Пусть пришлют мне материалы относительно абверкоманды подполковника Ругге. Перед войной с Советами он собирал всякое эмигрантское отребье, и должны сохраниться фотографии.

— Слушаюсь, оберфюрер!

— Да, — уже в спину выходившему из кабинета сотруднику бросил Отто. — Не забудьте, пожалуйста, их успокоить: мы совершенно не посягаем на их «драгоценность», бывшего польского полковника Марчевского. Пусть продолжают с ним носиться, как дурак на ярмарке с писаной торбой.

Прошло несколько томительных суток, и вот наконец материалы из абвера получены. Бергер нетерпеливо вскрыл запечатанный сургучом конверт и, отодвинув в сторону не интересовавшие его сопроводительные бумаги, веером рассыпал на столе фотографии, сделанные сотрудниками немецкой военной разведки преимущественно скрытой камерой, дабы не настораживать агентов.

Где та, о которой он думал, где? Вот она! Посмотрим, совпадает ли фото русского разведчика, работавшего в абвере под именем эмигранта Владимира Тараканова, с приметами русского разведчика, называвшегося Буровым? В данном случае имена и фамилии не играют никакой роли — в разведывательной работе и террористической деятельности у профессионала может быть сколько угодно всевозможных фамилий, имен и вполне правдоподобных, хорошо проработанных легенд. Такие люди привыкли прятать истинное лицо за не принадлежащим им чужим прошлым.

Да, интуиция не обманула оберфюрера: некий Буров, главарь банды русских парашютистов, прозванной солдатами «лесными призраками», и работавший в абвере под именем Владимира Тараканова русский разведчик — одно и то же лицо!

Значит, его ученик и родственник по линии жены Конрад фон Бютцов серьезно споткнулся?! Русский разведчик, вопреки надеждам, оказался жив и снова в строю?! Теперь на нем споткнулся штурмбаннфюрер Гельмут Шель, но имел мужество честно признаться в этом.

Оберфюрер знал Шеля и считал его неглупым, крепким профессионалом. Правда, Гельмут, пользуясь широкими родственными связями, любил вильнуть туда, где менее всего грозит опасность и можно погреть руки. Но стоит ли осуждать за это? Никто не любит рисковать собственной драгоценной задницей, а предпочитает отсидеться, пока другие показывают примеры героизма. Ничего не боятся только умалишенные!

Стоит ли Конраду знать о случившемся? Наверное, нет. Пусть мальчик пока резвится, ни о чем не подозревая, но в конце концов наступит тот день и час, когда старый Отто выложит перед ним одну из козырных карт — оставшегося в живых русского разведчика Владимира Тараканова. И не столь важно, как его там, в советском разведцентре, зовут в действительности. Важно то, что фон Бютцов в нужный момент должен стать полностью послушным воле оберфюрера.

Бергер вновь вызвал доверенного сотрудника и отдал ему материалы Шеля и абвера:

— Пожалуйста, Августин! Подготовьте досье на этого русского. Я доложу о нем группенфюреру. И никому ни слова, ни намека! Вы меня поняли?

— Так точно, оберфюрер. Хайль!

К концу дня досье было готово. Бергер позвонил по внутренней связи Этнеру и попросил срочно принять его.

— … Вы уверены в своих выводах? — группенфюрер Этнер закрыл тонкие картонные корочки папки досье и вперился в лицо оберфюрера испытующим взглядом.

— Да, группенфюрер, — спокойно выдержав взгляд начальника, ответил Бергер, — полностью уверен и просто настаиваю на предложенной мной категории учета. А там уже будет наша воля. Если, конечно, он попадется в сети РСХА.

— Хорошо, — скупо улыбнулся Этнер. — Я целиком полагаюсь на ваш опыт и чутье разведчика и контрразведчика, Отто. Можете быть свободны.

Проводив оберфюрера, Этнер вызвал адъютанта и отдал ему тонкую папку досье.

— Сделайте все как положено, Пауль. «Старый лис» учуял нечто, а на моей памяти нюх еще ни разу не подводил старину Бергера…

Поздно вечером тех же суток — Главное управление имперской безопасности работало без перерывов и выходных — в секретной спецкартотеке на корочки досье Тараканова-Бурова люди в черной эсэсовской форме поставили жирный штамп, в котором было несколько слов: «Особо опасен для рейха».

Согласно приказу рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, при обнаружении или задержании такого человека, на досье которого в спецгруппе учета поставили штамп с орлом и свастикой, любые подразделения вермахта, люфтваффе или военно-морского флота, не говоря уже о сотрудниках тайной полиции и членах СС, обязаны были принять соответствующие меры.