Василий Веденеев - Взять свой камень

Макар буквально обрушился вниз с ящиков. Глядя на Волкова расширенными от ужаса глазами, он прошептал:

— Что делать будем? А, командиры?

— Выносите меня! — поднял голову Денисов. — Надо спасти ребенка!

— Спасибо, Александр Иванович, — Антон неловко поцеловал его, ткнувшись губами в щетину. — Спасибо, и прощай! Прикрой нас, вернее, меня. Помогай, Макар, живо!

Шире открыв дверь вагона, они быстро вытащили пограничника на пути, бегом отнесли его в сторону, уложили под платформой.

— Когда добегу до конца, — торопливо наставлял Волков Макара, — дай очередь по цистернам и брось туда бутылку, а сам — на соседний путь и жди меня… Надо еще вывести людей. Поджигай вагон! Прощай, Денисов!

И Волков побежал, боясь, что проклятый Шель не выдержит, отдаст приказ убить ребенка раньше, чем истечет назначенное им время, а он, Антон, не успеет ничего сделать. Сзади затрещало, сильно пахнуло дымом, потом загудело пламя — Макар поджег вагон с архивом. Что ж, часть задания можно считать выполненной, теперь бы еще выбраться отсюда живым и вынести заветную папку…

Подбегая к хвосту состава, Волков понял, что Шель специально тянет время — ему нужно психологически подавить противников и отвлечь их внимание от солдат, вынужденных лежать носами в гравий.

Пока Гнат трясет в своих лапах обезумевшего от страха ребенка, немцы подберутся ближе к разрушенной водокачке, проникнут в пролом стены и уничтожат засевшего там с пулеметом Кулика! А у выходного семафора попытаются сделать обходной маневр, чтобы зажать ребят, сидящих за горой шпал, между двух огней. Соображает эсэсовец, ничего не скажешь!

Добравшись до последнего вагона, Антон осторожно выглянул — Гнат стоял на тормозной площадке, подняв Настю в дрожащих от напряжения руках. Глаза у Цыбуха были выпучены от страха, взгляд прикован к водокачке, на которой прятался пулеметчик. По бледному лицу предателя градом катился пот.

Закинув за плечо автомат, Волков глубоко вздохнул несколько раз, с нетерпением ожидая, когда же раздастся долгожданная автоматная очередь. Сейчас внимание немцев немного отвлечено пожаром, разгорающимся в другом вагоне, но они пока не чувствуют для себя особой опасности, а вот когда заполыхают цистерны! Тогда сгорит и все остальное, врагу не останется ничего, и потушить вагон с архивом они никак не смогут. Ну!

Сзади треснула очередь автомата, и тут же к небу взметнулся столб пламени. Загудел, набирая силу, новый пожар!

Пора! Легко взметнув тело на тормозную площадку, Антон выхватил из рук Гната ребенка, оттолкнув Цыбуха в сторону. Цокнула о металлический поручень тормозной площадки пуля, но выстрела разведчик не услышал — он уже соскочил на землю и, почувствовав, как дрожит в его руках девочка, шепнул ей:

— Не бойся!

Побежал обратно, прижав ее к груди, запаленно хватая ртом пахнущий гарью горячий воздух. Успеть, надо успеть!

Гельмут увидел только мелькнувшую на тормозной площадке тень и, почти не целясь, выстрелил в нее несколько раз. Неловко согнувшийся Цыбух конвульсивно дернулся — в него угодила пуля из парабеллума штурмбанфюрера. Изумленно открыв рот, быстро наполняющийся темной кровью, Гнат тяжело осел на дощатый пол. Он уже не видел, как хлестнула с водокачки по пытавшимся броситься следом за Волковым солдатам пулеметная очередь, как вжался в стену, спасаясь от пуль, Шель. Для Гната Цыбуха уже кончились война и его жизнь…

Солдаты полезли под вагоны, но, выскочив на соседний путь, напоролись на встречный огонь автомата Денисова. Оставив на гравии несколько трупов, они попрятались за стоявшие рядом платформы, с тревогой глядя на бушующий огонь. Чадно коптил мазут, синеватыми огненными шарами рвался вверх горящий керосин, грозили взорваться и заполонить все вокруг морем пламени цистерны с бензином, а с водокачки, не переставая, бил и бил пулемет, словно захлебываясь от нетерпения забрать новые и новые жизни, вколотить пулями в землю пришедших сюда завоевателей и выстроить над ними шеренги кладбищенских березовых крестов с уныло сидящими на их верхушках стальными шлемами.

Языки огня, как протуберанцы, тянулись к стоявшим на соседних путях вагонам, лизали их, обугливая доски, заставляя дерево сжиматься от нестерпимого жара и тлеть, чтобы потом вспыхнуть, уступая неистовому натиску пламени.

«Они выжгут нас, — мелькнула у Гельмута паническая мысль, — заставляя отходить под пулями перед стеной огня!»