Василий Веденеев - Взять свой камень

— Кажется, то! — донесся до Макара возглас Волкова. И тут же раздался другой голос, хриплый, злой:

— Стой, стреляю!

Окрик подкрепил лязг передернутого затвора.

Макар застыл на месте. Антон, крутнувшись волчком, моментально оказался за каким-то ящиком и выставил ствол парабеллума.

— Кто здесь? — быстро спросил он, не опуская оружие.

— Назад, — снова просипел чужой голос.

Осторожно высунувшись из-за ящика, разведчик попытался разглядеть, кто прячется в глубине вагона в затхлом сумраке прокаленного солнцем деревянного контейнера на колесах, набитого упакованными в ящики бумагами, сулящими в случае попадания в руки врага смерть тысячам людей. Слабый свет, проникающий в узкие оконца под крышей теплушки, вырывал из темноты серый брезент, укрывающий ящики, узкий проход между ними, ведущий к задней стенке вагона, и выставленный в него тупой срез ствола автомата. Он слегка покачивался, словно передавая дрожь в руках человека, державшего оружие.

Макар, прижавшись спиной к приоткрытой двери, непослушными пальцами нашаривал предохранитель на затворе карабина. Что делать? Стрелять? В кого, в невидимку с хриплым голосом, скрывающегося в темноте? Хриплый, наверное, давно здесь, привык к сумраку и видит их как на ладони.

Но кто же там? Немец? Тогда почему говорит по-русски? Или предатель, вроде Гната Цыбуха, специально посаженный в вагон, чтобы караулить, когда к нему придут? Но откуда немцам знать, в какой именно вагон надо посадить предателя? Не во все же вагоны они посадили по человеку! Предателей не хватит.

— Мы свои, — настороженно прислушиваясь к звукам у задней стенки вагона и стрельбе на путях, сказал Волков.

— Пароль, — прохрипели из темноты.

— Четыре, — быстро ответил Антон, не убирая оружия.

— Тридцать два, — раздалось после паузы.

— Двадцать четыре, — продолжил капитан, засовывая парабеллум за пояс.

— Шесть! Сколько вас?

— Двое. Я капитан Хопров из центра.

— Подойди, — ствол автомата, выставленный в проход, опустился.

Антон метнулся в темноту, на звук голоса. У задней стенки вагона на ящике лежал замотанный окровавленным тряпьем человек с ППШ в руках. Рядом валялась смятая пограничная фуражка.

— Александр Иванович? Капитан Денисов? — Волков попытался приподнять раненого, но тот отстранил его.

— Я… Почему стрельба?

— Бой идет, надо бумаги уничтожить. Где папка с документами?

— Удостоверение! — требовательно протянул руку Денисов.

— Вот! — Антон торопливо достал шелковку и, развернув ее, показал. — Где папка?

— Здесь, — Денисов с трудом расстегнул стягивающий его гимнастерку офицерский ремень. — Снимай, теперь твоя очередь.

Потрясенный Волков увидел залитый потемневшей кровью широкий брезентовый пояс с карманом, в который была засунута черная кожаная папка и две гранаты.

— Думал, не дождусь уже… Там еще акт на деньги и план, где золото зарыто… Глоба ушел и пропал… Танки налетели… Врач побежал поджигать, — помогая Антону снимать пояс, сипел Денисов. — Еще немного — и пожег бы все! — он показал на стоявшую рядом бутылку с зажигательной смесью.

— Сейчас, сейчас, — приговаривал Волков, торопливо надевая на себя страшный пояс. — Сейчас мы тебя вытащим, Александр Иванович!

— Не уйдете со мной, — изможденное лицо пограничника скривилось в гримасе боли. — Ноги у меня перебиты.

— Ничего, попробуем, — подсовывая под него руки, сказал Антон.

— Отставить! — неожиданно твердым голосом приказал раненый. — Если выберешься, жене сообщи… Плохо мое дело, Хопров! Не жилец я. Еще и в грудь стукнуло…

— Да как же ты тогда сюда-то? — выглянул из-за плеча Волкова Макар. — Как смог?

— Ползком… Уходите, а меня снесите вниз, на пути. Может, еще пару гадов прихвачу с собой, да погляжу, чтобы они вагон не потушили… А Глоба, значит, не дошел?

— Нет, Александр Иваныч, не дошел. Погиб Глоба, — поднимая Денисова на руки, ответил Волков.

Путко взял автомат пограничника и бутылку с зажигательной смесью. Увидев обшитую сукном флягу, хотел прихватить и ее, но она оказалась пуста. Закинув автомат и трофейный карабин за спину, Макар, пятясь следом за осторожно пробиравшимся между ящиков Антоном с пограничником на руках, плескал из ведра керосин на брезент, пол и стенки вагона.

— Бутылкой, — прохрипел Денисов.

— Нет, — устраивая его на ящике около двери и пытаясь открыть ее пошире, чтобы вынести раненого, ответил Антон. — Мы ее для другого прибережем.