Бруно Сюткус: Железный крест для снайпера. Убийца со снайперской винтовкой

По пути в Фихтенхоэ я нарвал на кладбище букетик незабудок. Часть могил сохранилась, но многие могильные плиты были сдвинуты. Повсюду разрослись кусты и деревья. Я увидел несколько чудом сохранившихся крестов. Скоро отыскалась тропинка, ведущая к берегу Шешуппе и к тому месту, откуда открывался прекрасный вид на окружающую местность. Я как вор, крадучись, прошел по этим местам Восточной Пруссии — моей родины, — которая в 1974 году контролировалась советскими властями, а в начале 1990-х годов отошла к Польше. Я разделся, снова связал в узел одежду, и, перейдя реку вброд, поднялся на литовский берег. Так закончилась моя поездка в родные края. То место, которое когда-то было моим домом, навсегда останется в моем сердце.

Я продолжал работать на заводе железобетонных изделий. Год шел за годом. Моя сестра Ида умерла в 1980-х годах в Дортмунде. Весной 1990 года я заболел, и врачи посоветовали мне бросить работу. Но без работы я не мог и, не желая надолго оставлять Антонину одну, перешел на скользящий график и ночные смены. У нас была трехкомнатная квартира. В 1991 году я получал пенсию в размере 500 рублей. Это был наш единственный источник дохода. Мой сын жил в Кедайняе, в 150 километрах от нас. У меня не оставалось иного выбора, как продолжать работать.

Настала новая эра. Эпоха большевизма в России закончилась. Границы пали, и я наконец обрел свободу. Меня реабилитировали. В 1991 году Литовский парламент провозгласил независимость республики. После того как с меня было снято коммунистическое проклятие, меня отыскали журналисты литовских газет. В газетах появились большие статьи о таинственном снайпере Вермахта, долго жившем в Литве.

В 2000 году журналисты все еще продолжали писать обо мне и моей службе на фронте. На меня обратила внимание новоиспеченная армия Литвы, и в Вильнюсе я нередко встречался с молодыми солдатами, которым прочитал немало лекций о ремесле снайпера. Меня также приглашали выступать перед курсантами Вильнюсской военной академии.

Моя племянница Ирмгард, дочь Иды, прислала мне и моему сыну Витаутасу приглашение в Германию. Одного ее письма оказалось достаточно для получения немецкой визы. 12 мая 1990 года, после 45 лет жизни за границей, я снова ступил на немецкую землю. Я встретился с моей племянницей и Эрикой Регли-Ленц, ныне проживающей в Андерматте, в Швейцарии, которая пожелала увидеться со мной.

Мы встретились с немецкими властями, желая выяснить вопрос восстановления моего гражданства. Они не сразу поняли, что я не литовец, желающий стать немецким гражданином, а натурализовавшийся немец, чьи документы были потеряны в годы Второй мировой войны. Мне ответили, что для получения гражданства мне придется какое-то время пожить в лагере для переселенцев, может быть, даже не один год. Увешанный подарками, я через неделю вернулся в Литву и начал борьбу за восстановление немецкого гражданства. Наконец я получил соответствующее свидетельство, а в 1994 году — немецкий паспорт. В 1995 году меня навестила в Вильнюсе депутат бундестага и секретарь парламента ФРГ Гертруда Демпвольф, чтобы предложить мне помощь.

Вскоре умерла Тони, ей было уже далеко за девяносто. Я до последнего дня заботливо ухаживал за ней. Позднее я снова женился, мою нынешнюю жену зовут Лидия.

Наконец настал день, когда я покинул Литву. Утром 29 января 1997 года я через Гданьск прибыл в Берлин, Через 52 года я наконец оказался в моей родной Германии.

После того как в 1997 году Бруно Сюткус окончательно переселился в Германию, 20 января 1998 года Центральное управление по выплате компенсаций в Баварии отказало ему в финансовой помощи для реинтеграции в немецкое общество. Так современная Германия отнеслась к одному из тех солдат, которые много лет назад воевали за ее свободу.