Василий Веденеев - «Волос ангела»

— Мне стоит учиться жить самому. Заново, — медленно сказал он. — А ты, как вернешься, заходи, мы поговорим. Ну, извини, мне пора на перевязку. Рад был тебя увидеть. Слово чести, рад!

Уже поднявшись по ступеням, ведущим из парка в госпитальные коридоры, Воронцов оглянулся.

Толя Черников стоял в низу лестницы, глядя ему вслед, все так же нервно теребя в руках свою мягкую широкополую шляпу.

Воронцов стиснул зубы и застучал костылем по разноцветным плиткам пола…

Россия изготовилась сдвинуться с места. Где-то на запасных путях уже стояли длинной чередой теплушки — холодные, дощатые, щелястые; где-то уже готовились новые колесные пары, ремонтировались разбитые паровозы, латались старые вагоны — словно в предчувствии будущих перемен, когда люди, поднятые с насиженных мест, неудержимой лавиной хлынут на железные дороги, с ревом и плачем беря поезда, облепляя их массой копошащихся, увешанных мешками тел, пристраиваясь даже на крышах в одном желании — ехать!

А вдоль и поперек железных дорог, намертво перекрыв их, пройдут фронты, поскачут конные, размахивая острыми клинками и стреляя друг в друга. Одни — желая вернуть все старое, отжившее свой век на этой многострадальной Русской земле, другие — с верой в светлое будущее, в справедливость, в мировую Революцию, несущую освобождение трудящимся всей земли…

Но пока, как чахоточный румянец на щеках обреченного на смерть самодержавия, сияли желтым лаком и зеркальными стеклами вагоны первого класса, следом за ними стояли темно-синие второго и совсем простые, зелененькие — третьего. Начищенные поручни, отутюженная форма услужливых проводников; радужно, двуцветно блестят в свете фонарей «миксты» — желто-зеленые вагоны смешанной классности…

Алексей Фадеевич Невроцкий пришел на вокзал за десять минут до отправления. Предъявив пожилому проводнику билет, прошел в купе, отказавшись от предложения поднести вещи. Да и что подносить, если вещей-то — один небольшой саквояж темно-коричневой кожи, похожий на докторский.

Соседом по купе оказался худощавый молодой человек, на вид скромный, из хорошей семьи.

Невроцкий поставил саквояж, положил на полку шляпу, сел:

— Будем знакомиться? Невроцкий Алексей Фадеевич.

— Черников Анатолий Николаевич. — Щеки молодого человека покрылись легким румянцем.

«Стеснительный», — равнодушно отметил Невроцкий.

Быстро и внимательно осмотрев попутчика, определил, что тот либо художник, либо литератор: на это у Невроцкого глаз был «набит». Багажа мало: значит, в Питер ненадолго. В том, что его попутчик москвич, у Невроцкого сомнения не было — отсутствовала в том некая чопорная холодность, столь свойственная истым петербуржцам.

Прозвонил вокзальный колокол, свистнул паровоз, лязгнули сцепы, и мимо окна тихо поплыли перрон с провожающими, желтые фонари, усталые носильщики, спешащие к другому поезду, группа весело смеющихся молодых офицеров в новенькой, еще не обмятой форме, городовой с огромными усами, тупо глядящий на проходившие к выходной стреле вагоны.

Неожиданно дверь их купе раскрылась. Держась за косяк пухлой рукой, в дверном проеме стоял затянутый в модный синий костюм — «тайер» — мужчина средних лет.

— Господа, не откажите… — он перевел взгляд пьяно поблескивавших глаз с Черникова на одетого в темную тройку, с солидной золотой цепью на жилете, Невроцкого. — Не откажите составить компанию. Есть шустовский коньячок, а закусочка собрана в ресторане «Россия» на Петровских линиях. Прямо в корзиночке. Очень прошу не отказать, господа…

Невроцкий вопросительно посмотрел на Черникова. Тот в ответ смущенно улыбнулся и неопределенно пожал плечами.

— Пойдемте, Анатолий Николаевич, неудобно отказать попутчику. — Невроцкий решил все взять в свои руки: от этого телка пока дождешься. Купчик-то, видно, навеселе, да с деньгой. Может, потом его в картишки соблазнить?

Коньяк был действительно хорош, да и закуска. Видно, провожавшие Кудина, как отрекомендовался их новый знакомый, знали толк в чревоугодии.

— Погуляли… — сыто жмурился Тихон Иванович Кудин, — и на Большой Дмитровке в театре-ресторане «Шантеклер», и в «Новом Петергофе», и в подвальчике «У Мартьяныча»… Люблю, грешник, это дело.

— Торгуете? — вроде ненароком осведомился Невроцкий.

— Помаленьку… — засмеялся Кудин. — Всем помаленьку. И магазины есть ювелирные, и комиссионная торговля, да и чего другого не пропущу! Купец, он свою выгоду всегда блюсти должен. А вы?