Хироюки Агава - Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Перл-Харбор. 1921-1943 гг.

Страна об этом еще не знала, но японские войска на Гуадалканале в течение шести месяцев после американского десанта в августе находились в неописуемо бедственном положении. Гуадалканал стали называть «островом голодной смерти» (игра слов: «Ga-to» означает по-японски «остров»; «gato» пишется иероглифами, означающими «истощение от голода» и «остров»). Спасенные в конце концов солдаты были настолько истощены, что бороды, ногти и волосы у них перестали расти, а суставы казались невероятно большими. Ягодицы так похудели, что обнажилось анальное отверстие; на подобравших их эсминцах эвакуированные защитники Гуадалканала страдали от непрестанной и неконтролируемой диареи.

Но все страдания оказались впустую, — контроль над морем и воздухом к югу от Соломоновых островов полностью перешел в руки американцев. С некоторым приближением сбылось пророчество Ямамото, когда он говорил Коноэ про «год или полтора». С этого времени Япония оказалась однозначно в положении обороняющейся стороны.

Заслуживает упоминания одно маленькое достижение, которое помогло успешно провести эвакуацию: группа разведки и связи послала ложное сообщение. Воспользовавшись привычкой американцев посылать в чрезвычайных случаях незакодированные радиограммы, объединенное подразделение связи номер 1 на базе в Вунаканау на Рабауле использовало шанс, который появился из-за плохой связи между американскими патрульными самолетами «Каталина» и их базой на Гуадалканале, и послало от имени какой-то «Каталины» радиограмму на американскую базу на Гуадалканале. Когда американцы ответили, японцы отправили поддельную радиограмму:

«Обнаружил два авианосца противника, два линкора, десять эсминцев, широта… долгота… курс СИИ».

Эту радиограмму быстро переслали в Нумеа и Гонолулу, а спустя двадцать минут радист США из Гонолулу отправил распоряжение всему американскому Тихоокеанскому флоту. Всем бомбардировщикам США на базах на Гуадалканале приказано оставаться на земле; когда они догадались об обмане, эвакуация японских войск уже завершилась. Офицеры командования 3-й эскадры эсминцев и 10-го дивизиона, участвовавшие в эвакуации, вернулись в Трук; Ямамото поблагодарил их за то, что они сделали, и признался, что смирился заранее с потерей половины эсминцев. Правда, нет сведений, поздравил ли он с успешной операцией по дезинформации противника. Напротив, штабной офицер связи Ито Харуки, который осуществил эту операцию, получил выговор за раскрытие перед противником японских методов работы. Неясно, насколько силен Ямамото в оценке проблем, касающихся кодов и радиоразведки, — что впоследствии стало причиной его собственной гибели, — но, очевидно, он не придавал им особого значения.

Примерно два месяца спустя решили, что Ямамото приблизительно на неделю переведет свой штаб с «Мусаси», стоявшего на якоре в Труке, в Рабаул.

Большая часть ударных воздушных частей морского аивиакорпуса — за которым он следил напрямую или косвенно и чье развитие поддерживал еще со времени службы вторым по рангу в Касумигауре, — включая как самолеты наземного базирования, так и морскую авиацию, вынуждены перейти на наземные базы в Рабауле из-за усложняющейся ситуации в районе Соломоновых островов и из-за потери авианосцев. Официально предстоящий визит Ямамото планировался для поднятия духа соединений морской авиации в Рабауле. Правда, скорее всего, это была идея не его, а он позволил офицерам фронта уговорить себя.

Вечером 2 апреля, за день до отлета, Ямамото предложил штабному офицеру связи Фудзии, которому предстояло замещать его на «Мусаси» во время отсутствия:

— Я вас не увижу какое-то время, так не сыграть ли нам в шоги?

Ямамото выиграл две игры из трех. После игры Фудзии произнес:

— Так вы наконец собираетесь прямо на фронт, сэр.

— Да, — ответил Ямамото, — сейчас в стране много говорят о командирах, ведущих свои войска в сражение, но, сказать по правде, мне не очень хочется лететь в Рабаул. Был бы куда более рад, если бы меня отправили назад в Хасирадзиму. В конце концов, как вы считаете, желательно ли, учитывая общую ситуацию, чтобы наш штаб позволял постепенно подтягивать себя все ближе к вражеским позициям? С точки зрения поднятия морали это, может быть, и здорово…

В тот же день Ямамото пишет Чийоко, — как оказалось, свое последнее письмо:

«Дорогая Чийоко!

Твои письма от 27-го и 28 марта наконец-то дошли до меня вчера вечером 1 апреля: самолет задержался из-за плохой погоды. Спасибо и за остальное, что пришло с письмом, — хлопковое кимоно, мыло и т. д. Больше всего я рад слышать, что ты принимала у себя начальника штаба, Фудзии, Ватанабе, Канооку и снова Санаги; думаю, им следовало ограничиться одним разом. Кажется, они повеселились основательно, а потом приходили ко мне по очереди поведать о Камийячо и о том, что случилось с Ямагучи. Я почти начал ощущать себя дома и сам увидел тебя.