Но командование дивизии не могло допустить мысли, что враг будет продвигаться двадцать километров, не встречая никакого сопротивления, — ведь в этом случае окажется под угрозой район Були.
Полковник Яманэ решительно потребовал у командования освободить его полк от участия в операции. Однако штаб, твердо выдерживающий свою линию, не принял его возражений. «Конечно, жаль, что приходится снова бросать в дело полк Яманэ, — рассуждал штабной офицер, — но другого выхода у нас нет. У полка Хасимото, расположившегося в Каэта, потери, конечно, меньше, но передвинуть его с южного берега к линии фронта будет трудно — он окажется оторванным от своей базы снабжения. А кроме того, полк Муто тоже находится на пути продвижения противника и должен оказать ему сопротивление, поэтому я не могу выделить солдат в помощь полку Яманэ. Можно было бы двинуть в наступление солдат Ивабути (полк легких и тяжелых минометов), а также часть Нагао (полк полевой артиллерии), но это не пехота, они не имеют опыта боев в джунглях, и рассчитывать здесь на успех не приходится. Поэтому было бы хорошо, если бы полк Яманэ во взаимодействии с главными силами дивизии взял на себя инициативу в этой операции, хотя, конечно, этому полку уже и так досталось.
Даже такой задубелый вояка, каким был старый полковник Яманэ, не выдержал бездушного рационализма штабного офицера, который педантично следовал руководству по тактике: «В бою главное то, что нужно для боя…» Яманэ, не сдержавшись, ударил офицера.
Майор Мураками, естественно, очень сожалел, что полковника Яманэ после этого инцидента отстранили от командования полком, он недолюбливал полковника Кадоваки, который занял место Яманэ, и фельдфебелю Такано пришлось выслушивать бесконечные жалобы майора.
Такано, как и другие солдаты и офицеры, конечно, разделял возмущение полковника Яманэ. Он уже не мог терпимо относиться к заповеди: «Несправедливость естественна в бою». Вчера ночью штабной подпрапорщик Идзука, побывавший в районе Буин, рассказал ему о том, что там делается. Оказывается, там уже давно пренебрегают бататом и питаются исключительно суходольным рисом. Каждый день у младших офицеров на столе баклажаны, огурцы и тыква. Даже спирт гонят.
Конечно, каждая часть была по горло занята заботами о собственном пропитании. И никому даже в голову не приходило, что нужно доставить продовольствие на передовую. Конечно, батат слишком неудобен для транспортировки, перевозить его сейчас, когда в воздухе постоянно кружат самолеты противника, а на главной дороге даже ночью орудуют отряды туземцев, довольно затруднительно. Однако разве можно примириться с такой несправедливостью? Неужели нельзя было хотя бы менять части на передовой.
Подпрапорщик Идзука рассказал, что командующий армией каждый вечер неизменно пропускает по две чарки сакэ, а офицеры лакомятся птицей. Все это привело Такано в бешенство. Но он подумал, что нужно сдерживаться, иначе легко от гнева перейти к отчаянию, и тогда начнешь брюзжать и ныть, как майор Мураками. И так уж солдаты и офицеры пали духом, с трудом удается поддерживать дисциплину.
Однако в последнее время Такано все чаще ловил себя на мысли, что теряет контроль над собой — и оттого, что уже иссякло терпение, и оттого, что он начал сомневаться в победе Японии. Если бы он мог поверить в то, что Япония добьется успеха на других фронтах (а до сих пор он верил в это), он мог бы смириться и с неудачами на этом острове, и с лишениями, и с несправедливостью. Теперь же, после того как капитулировала Германия, после того как американцы захватили Окинаву, было бы смешно думать о том, что японская армия сможет одержать победу в войне, оставшись один на один с объединенными силами союзников.
В последнее время Такано часто вспоминал поручика Нагао, погибшего в бою на реке Преак. Поручик был мобилизован из резерва в самом начале великой тихоокеанской войны. Когда они высадились на остров, Нагао был еще подпоручиком и командовал взводом, в котором служил Такано. Когда закончилось сражение у Торокина и начались голодные дни в Маймай, поручик Нагао, который, вероятно, уже предвидел поражение японской армии, однажды ночью высказал свои сомнения Такано. «Эта война, — сказал он, — явная авантюра, разве можно сравнить промышленный потенциал США и Японии. Оттого и наш флот в начале войны действовал так нерешительно».
Такано не раз слышал подобные разговоры. Здесь, на острове, солдаты сухопутных войск часто возмущались неудачами флота в районе южных морей; неоперативность флота, считали они, привела к тому, что господство на море и в воздухе полностью захватил противник. Однако никто не связывал все это с авантюрным характером самой войны, как поручик Нагао.
Читать дальше