А потом на вокзале она вовсе забыла о себе. Это была мужественная женщина, принявшая боевое крещение еще в гражданскую войну.
…Случилось это в прикаспийском городе. Лидия Григорьевна, тогда молодая медицинская сестра, дежурила в красногвардейском лазарете. Закончила вечернюю раздачу лекарств. Врач обошел тяжелобольных. «Дежурство у вас, Лидочка, будет спокойным, — сказал он сестре. — Можете спать. Я пошел — компания ждет, пулечку разыграем… Приду утром…»
Но спать не пришлось, дежурство оказалось необычным. Вскоре после полуночи в городе вспыхнула стрельба, по улицам носились всадники в лохматых папахах и горских бурках. Выздоравливающий солдат, стоявший на посту, вбежал в лазарет: «В городе банды имама Гоцинского…» Лидия знала, что имам Гоцинский объявил газават — священную воину Советской власти и зверски расправлялся с ее сторонниками. Знала и то, что красногвардейцы ушли из города. Еще днем проводила мужа — Герман был фельдшер и сопровождал отряд в походе. И молодая женщина решила: «Наши скоро возвратятся. Надо держаться».
— Бандитов в лазарет не пустим! — сказала она раненым.
Из склада достали винтовки, патроны, раздали больным, кто мог держать оружие, санитарам.
Лазарет размещался в старом мрачном здании с толстыми стенами и узкими окнами.
— Окна бы надо закрыть, сестрица, — предложил один из раненых.
— Матрацами? — спросила Лида.
— Слабовато… Мочало не остановит пули…
Тогда вспомнили о складе — там были мешки с мукой. Окна закрыли матрацами, а потом — мешками с мукой.
Утром пришла в казармы небольшая группа красногвардейцев. Она присоединилась к защитникам лазарета.
Банды Гоцинского охватили город со стороны гор и заняли его. Несколько раз подскакивали бандиты к лазарету, но получали отпор и откатывались. Потом началась настоящая осада. Среди защитников появились раненые и убитые. Лазарет вел бой, командовала которым медсестра Лидия Тарасова.
Раненые слышали, как у вокзала разгорелась жаркая перестрелка. Красногвардейцы возвратились, но отбить город собственными силами не могли. На помощь пришел пролетарский Баку. Через двое суток город снова стал советским.
Когда Лидия встретилась с мужем, Герман стал обдувать ее волосы: «Мукой запорошило». Но то была не мука — прядь волос у молоденькой медсестры побелела, оставив на всю жизнь памятную метку.
…Пришел на вокзал врач Георгий Самсонов, стройный, подтянутый, в военной форме. Пришли Михаил Ефремович Чеботарев и его жена Мария Федоровна.
Чеботарев еще вчера на совещании в военном госпитале, где он работал начмедом, решил, что остается в городе. И доказал товарищам, что именно ему, а не кому-нибудь другому надо остаться. Уже вчера стало ясно, что всех раненых эвакуировать не удастся. Кому-то надо их здесь лечить, присматривать за ними. Кому же, как не ему, Чеботареву, доказывал Михаил Ефремович. Он — беспартийный, работает по вольному найму.
— Да и стар я по горам ходить, — говорил Чеботарев, — не дойду. А здесь еще пригожусь. Вы говорите — опасно. А где нынче безопасно? Во время войны страшно от насморка помереть, вот что я вам скажу.
И остался со своей Марией Федоровной, с которой не разлучался ни на один день за последние двадцать лет.
Собравшиеся врачи встретили на вокзале и старого хирурга Самарина. Тяжелой шаркающей походкой шел он вдоль эшелонов. То, что он увидел, потрясло старика.
— Что с вами, Митрофан Петрович? На вас лица нет…
— Здравствуйте… — Он вяло пожал руки коллег. — Посмотрел — и сердце так сжало, что хоть на асфальт ложись…
Крупную, в синих узлах вен руку Самарин прижал к груди, как будто этим можно было успокоить сердце. Глубоко вздохнув, добавил:
— Слава богу, что вас встретил. Вы же не уедете без них? Что-то делать надо, а что — ума не приложу.
— Шли бы вы, Митрофан Петрович, домой. Право же, отлежитесь денек-другой, — тепло говорил Самсонов. — А мы? Куда же мы от раненых!
Самарин ушел, а Самсонов и другие врачи остались — помогали раненым, давали советы, мучительно раздумывали, как спасти людей, но не находили того верного средства, которое могло бы отвратить беду.
В это время появился на вокзале Ковшов. Увидел раненых, послушал стоны и крики, вспомнил возмущение тех солдат, что встретил на дороге: было им чем возмущаться!
Присматриваясь к сосредоточенной работе женщин, Ковшов мысленно отметил: «Делают то, что надо делать неотложно. А что дальше? Что завтра?» Это уж ему решать. Теперь он в ответе за всех беспомощных, страждущих людей. Группа врачей двигалась по перрону ему навстречу.
Читать дальше