Натаниэль Фик - Морпехи

Следующим вечером я заглянул в палатку Уинна. Было время ужина, но орудийный сержант еще бегал. Пришлось идти в столовку одному.

— Лейтенант Фик!

Обернувшись, увидел Райта. Нижнюю часть его тела облекали грязные штаны цвета хаки. На плечах висела, по-другому не скажешь, коричневая супермодная футболка, а на шее, в лучах заходящего солнца, блестела толстая цепочка. Спокойно, даже несколько официально, он спросил, может ли составить мне компанию. Я сказал «да», но чувствовал себя крайне неуютно, проходя с ним мимо морских пехотинцев, возвращающихся из столовки.

Мы разговаривали о том, кто где родился, где вырос. Райт изучал средневековую историю в колледже Вассар и был крайне удивлен, узнав о моей невоенной специальности. Он говорил, что люди вроде меня обычно встречаются в других местах, например в «Корпусе мира». Он разговаривал вкрадчиво и производил впечатление очень вежливого, хотя и бывалого человека. В Афганистане он ходил в патруль вместе с армейским взводом, был на борту одного из кораблей ВМФ, когда тот находился в Персидском заливе. Райт не был в этом деле новичком. Но в морской пехоте он оказался впервые. Пока мы копались в сером цыпленке на тарелке, я спросил его о первом впечатлении от нашего рода войск.

— Ну, я живу в палатке с начальствующим составом. Они много работают, читают и спят.

Я сказал Райту, что с его стороны большая ошибка околачиваться рядом с офицерами. Чтобы сделать хороший репортаж о морских пехотинцах, нужно общаться с солдатами, а не с военнослужащими сержантского состава, и уж тем более не с офицерами в высоком звании. Сержанты и ниже — вот кто ему подходит.

Спустя несколько дней, при оглашении боевого приказа нашему взводу присутствовал и Райт. Мы пришли с ним к соглашению: я разрешаю ему присоединиться к команде сержанта Кольберта, а он будет наблюдать, но планов наших не раскрывать.

В десять утра я зашел в палатку, повесил карту. Мои люди уселись на ящиках с индивидуальными пайками и на свернутых спальных мешках. Тишина, как никогда.

Начал я с полномасштабной картины политических и стратегических решений, приведших нас туда, где мы сейчас находимся, в Кувейт. Я медленно разъяснял, какие существуют подразделения в иракских дивизиях и чем их формирование отличается от формирования американских полков. Это заняло около пяти минут. Затем я вернулся к роли конкретных двадцати трех морпехов, находящихся в палатке, разъясняя задачу каждого ясно и четко.

Я полностью показал наш маршрут, начиная с «Матильды» и до границы, а потом от границы и до болот южноцентральной части Ирака. Река Евфрат, которая текла через Ирак преимущественно с запада на восток, оказывалась естественным препятствием при нашем продвижении от нынешнего района промежуточного сосредоточения в Кувейте в сторону Багдада.

Развединформация поставляла нам все новые и новые сведения. Почти каждый день я получал от начальника разведывательного отделения новые данные. 17 марта, в ночь, когда инспектор по вооружению ОНИ покинул Ирак, а президент Буш выдвинул 48-часовой ультиматум Саддаму Хусейну и его сыновьям, начальник разведывательного отделения сообщил об открывшемся доступе к новой видовой информации воздушно-космической разведки. Орудийный сержант Уинн, командиры групп и я собрались в палатке разведки, чтобы посмотреть на самые последние фотографии объектов.

Я поздоровался за руку со специалистом по анализу видовой информации:

— Мы — разведывательный взвод, собираемся на мост в Чибайиш. Вы можете достать самый последний фильм из «U-2»?

Фотографии были сделаны разведывательным самолетом «U-2» пару дней назад. Мы пододвинули два раскладных стула и две коробки с индивидуальными пайками и ждали, пока сержант вернется со снимками.

Разрешение было невероятным. Четко был виден каждый человек, козлы и кусты.

— О'кей, здесь мы отпочкуемся от батальона, — сказал Кольберт, показывая на очень маленькое черно-белое изображение перекрестка, о котором мы так долго читали и так красочно представляли в своем воображении уже многие дни. — Потом мы едем сюда, — говорил он, ведя пальцем по карте, показывая маршрут, — и входим в зону, предписанную нашему взводу, перебегаем что есть мочи через эту канаву.

Мы изучали три вещи: пропускную способность, состояние моста через реку Евфрат и признаки наличия врага. У нас был гусеничный транспорт и машины, было видно, зона была полностью пригодна для их движения. Это был Хавр-эль-Хаммар, иракские болота, где люди жили наполовину обособленно, пока Саддам Хусейн не отвел воду в качестве расплаты за восстание шиитов в 1990 году. Их трагедия была нам на руку: земля, которая раньше была почти непроходимой, сейчас стала твердой и сухой. Сам мост тоже выглядел надежным. Простой бетонный мост в две полосы, около сотни метров в длину с кучей уличных фонарей. Никаких «сюрпризов» видно не было. По мосту ходили люди, проезжали машины, под мостом проплывали рыбацкие лодочки. Ни танков, ни орудий, ни минных полей. Не было никаких признаков того, что жители Чибайиш догадываются о наших планах относительно их города.