Натаниэль Фик - Морпехи

Мы изучили шесть способов ведения отряда, они значились под аббревиатурой НППООР. Начать планирование. Подготовиться к разведывательным действиям. Произвести разведку. Окончить планирование. Отдать приказ. Руководить. Другой акроним, МВМО-В, мы использовали для оценки ситуации через призму тактики, для того чтобы окончить планирование: миссия (т. е. операция, акция), враг, местность, отряды, наличие поддержки огневой бригады, время. Нас учили правильно отдавать приказы. А это значило не выкрикивать их как полоумному, а оформлять письменно в пятиабзацном формате, который носит название СМВРК: ситуация, миссия, выполнение, руководство и материально-техническое обеспечение, командование и связь. Мы написали дюжину таких приказов.

Обучение в ШОСП идет намного дальше механического запоминания, образовывая некое смешение шахмат, истории, бокса и истории игры. Мы изучали неясность обстановки и несогласованность действий войны, при которых самые легкие вещи становятся сложными. Во время нашего письменного теста по предмету инструкторы врубали на полную громкость тяжелый рок, швыряли в наши головы теннисными мячиками, стреляли прямо в лицо из водяных пистолетов. Мы должны были усвоить урок: нужно уметь концентрироваться в любых условиях, не отвлекаться на посторонние обстоятельства, просто делать свою работу. Нас обучили динамизму ведения боя. Мы будем сражаться не с восковыми людьми в замке. Как говорили наши инструкторы: «У врагов тоже есть мозги».

Мы сражаемся с людьми, в свою очередь, сражающимися с нами. Мы учимся в бою, и они учатся тоже. Их тактика эволюционирует вместе с нашей. Ключевой асцект любого тактического маневра — «повернуть карту на 180 градусов». Посмотреть на свою ситуацию глазами врага. Каковы наши уязвимые места? Куда он может направить свой удар и как мы можем расстроить его планы?

Скорость, учили нас, — это оружие. Будьте агрессивны. Придерживайтесь высокого темпа. Отличительной чертой морской пехоты является маневрирование в бою: обойти стороной хорошо защищенные позиции и бить в слабые места. Нам рассказали о том, что нерешительность — это тоже решение, о том, что бездействие иногда стоит больше каких-либо действий. Хорошие командиры действуют и создают благоприятные возможности. Великие командиры безжалостно используют эти возможности, приводя врагов в замешательство.

Постоянная фокусировка на командирах напоминала о том, что даже в двадцать первом веке войны ведутся людьми, а не машинами. Командиры обязаны командовать там, где они могут повлиять на ситуацию. Офицеры морской пехоты, говорили нам, всегда на передовой. В хаосе они чувствуют себя как дома. Нам говорили о приоритете в приказах морской пехоте: «Скажи мне что сделать, а не как это сделать». Децентрализуйте Командование и позвольте подчиненным, в рамках приказа командира, действовать свободно. Тренируйте их как команду.

Это искусство войны. Нам уже хотелось выйти из леса и применить эти принципы на практике.

В ШОСП нас оценивали по трем параметрам: лидерство, теоретические дисциплины и военные навыки. Самым значимым был последний пункт, первым в списке таких навыков было тактическое командование. Большую часть зимы мы провели в лесах и полях, окружающих Кэмп Барретт, в качестве команд и взводов отрабатывали тактические маневры. Мы атаковали и оборонялись, устраивали засаду и нападали из нее, патрулировали территорию и ходили в разведку. Командиром назначался то один, то другой лейтенант из команды. Перед каждой операцией командиры писали и отдавали официальные приказы. Иногда приказы занимали дюжину страниц, объясняя каждую деталь ориентирования, указывая средства связи, перераспределение снабжения и действия, которые необходимо предпринять при нападении на врага.

При необходимости составления письменных приказов мы жаловались друг другу и матерились. У нас что, во время боя будет на это время? В том-то и дело, что, конечно же, нет. Мы написали так много приказов в формате СМВРК, что все его компоненты прочно впитались в наше сознание. В декабре, когда мне дали тактическую задачу и одну минуту для определения ключевых моментов, я мог назвать пять таких моментов. К марту я называл уже тридцать. В мае — пятьдесят. Оценка нашего обучения набирала свои обороты, наши действия тоже становились быстрее. Мы научились использовать скорость в качестве оружия, находили возможности и использовали их.

Однако нередко процесс обучения был болезненным, иногда даже унизительным. В один снежный день меня выбрали в качестве командира, моей задачей было повести команду в атаку обороняемой высоты. Из-за белых оврагов я был в полной дезориентации, по карте не смог найти наше местоположение и повел двенадцать морских пехотинцев, порученных мне, к другой горе. Затем, вслед за разозленным капитаном, шел с виноватым видом к нужной горе, которую мы впоследствии и атаковали. Несколькими неделями спустя, с данным себе обещанием больше никогда не запутываться на местности, я был выбран капитаном Мак Хью для руководства взводом во время патрулирования. Я выбрал дорогу, по которой наш враг, по моему предположению, обязательно должен был пройти, и разделил взвод пополам, чтобы устроить засаду не по одному направлению, а сразу по двум. Часы проходили один за другим, а мы все сидели в снегу, пристально следя за тропинкой. Ближе к закату показалась огневая группа из четырех человек, медленно шагающая в нашу сторону. Я отдал команду, и лес в ту же секунду наполнился гулом приведенных в действие тридцати пяти пистолетов и автоматов. Меня начинало наполнять чувство удовлетворения, но тут капитан Мак Хью приказал подойти к нему: