Сергей Михеенков - Штрафники против гитлеровского спецназа. Операция «Черный туман»

– А то могу и обратно в телегу отнести.

– Да ладно тебе, сват, – обиделся предсовета. – Двойня так двойня. В нашем роду двойни были. Были. У бабки моей, Евфросиньи Кузьминишны…

– Ну, вот видишь, против природы мы не идем.

– Правда, сват, правда. А отечество какое писать?

– Отчество-то? – вроде как и задумался Петр Федорович.

– Да. Родители кто? А может, твое впишем? Петровной?

– Зачем мое. У них у обоих батька есть. По батюшке и пиши. А матерью пиши старшую мою, Пелагею Петровну Стрельцову.

Ермиленок наклонился над столом и вдруг спросил:

– Нет, сват, сперва идет графа по отцу. Отца сперва давай впишем.

– Обоих пиши Александровичами. Отец Воронцов Александр Григорьевич.

Ермиленок поскрипел пером.

– Фамилию берем, значит, по отцу. Так?

– Так.

– От Ивана Стрельцова никаких вестей? – спросил, не поднимая головы, Ермиленок, и они, сидевшие напротив, поняли, что имел в виду предсовета.

– Никаких. Был бы живой, без ног бы до дому дополз. – Петр Федорович скрипнул стулом и подбодрил Ермиленка: – Пиши, сват, смело. Ты – власть. Твоя печать – главный наш закон. Что напишешь, то и будет. Нам с тобой стариться да самогоночку помаленьку попивать, пока пьется. А им еще жизнь жить. Вот сделаем им доброе дело, глядишь, придут на наши могилки и плесканут на земельку из стакана с благодарностью. Скажут: добрые старики были.

– За что ж нас благодарить, сват? У нас грехов, как в старой хате клопов.

– За то, что вот собрались мы с тобой, два старика, два сукиных кота, и выписали им документы, по которым они и при отце, и при матери и при родной советской власти, которая в обиду их не даст.

– Охо-хо-хо-хо, сват. Пелагеи-то уже нет. А Курсант воюет. Оттуда, видал, какими возвращаются? Либо битыми-перебитыми, либо и вовсе…

– Пиши-пиши, сват. Главное, что родились они при отце и матери. А воспитать мы их воспитаем.

Ермиленок долго и тщательно выводил в зеленых бланках тонким ученическим пером. Наконец поставил размашистые решительные подписи, положил ручку на газету, подул на написанное и пришлепнул свои подписи гербовой печатью.

– А что, сват! – радостно, как-то освобожденно воскликнул Ермиленок и кивнул на бутыль, возвышавшуюся на столе. – Вот и дети пошли! Вырастут! И дома отстроят, и землю распашут. И правда что, на наших поминках водочки попьют.

– Вот именно, сват. Давай-ка сюда наши документы. А то еще прольешь на них.

– Не пролью. Руки-то у меня, посмотри, уже не трясутся. Это, сват, дело такое. Как на фронте – до первой пули. – И председатель сельсовета, довольный и вольной выпивкой, и тем, что выправил сиротам метрики, облегченно засмеялся. И, если бы не племянница и не дети, сидевшие у окна, наверное, уже затянул бы: «По диким степям Забайкалья…»

– Вот и добро, Прокоп Ермилыч. Добро. Все по закону. Давай-ка их сюда, наши метрики. Обольешь. Точно, обольешь. Зина, доча, прибери-ка документы.

Улита и Алеша все это время сидели не шелохнувшись. Будто знали, что с этой минуты, в этом тесном казенном доме о трех окнах, начиналась их новая жизнь.

Напряженно наблюдали они, как прозрачным туманом над болотом клубится прозрачная пелена дождя. Ждали второй мины. Но она так и не прилетела.

– Она и не нужна, – шевельнулся Райгер. – Зачем мины портить? Репер, считай, пристрелян. Иван, который наводит этот «самовар», похоже, свое дело знает. Понадобится, вмиг огонь перенесет туда, куда надо.

– Вилли, слушай меня внимательно, – прошептал Райгеру Бальк. – Сейчас пойдешь на хутор, разыщешь взводного и все ему расскажешь, что на том берегу происходит. И вот еще что: будешь назад возвращаться, захвати пару коробок с лентами. И – что-нибудь поесть.

– А может, передадим по «Петриксу»? Вдруг они тропу перехватили? – В глазах Райгера мелькнул страх. Конечно, он боялся. Партизаны из леса давно ушли. Во всей Чернавичской пуще ни души этих лесных бандитов не осталось. Но русская разведка, пользуясь отсутствием сплошной линии обороны, от времени до времени здесь появлялась. Следы присутствия иванов на их берегу они замечали то там, то там. Везде.

– Сюда им переправляться пока нет смысла. Ни лодок, ни плотов не видать. А рацию нашу они сразу засекут. Вот тогда у них настоящая цель появится.

– Понял, – недовольно буркнул Райгер.

Райгер отполз до гряды ивняка, где начиналась лощина, и там встал и быстро пошел на северо-восток. Снайпер за грядой ивняка ему уже не страшен.