Сергей Михеенков - Штрафники против гитлеровского спецназа. Операция «Черный туман»

Бальк пил и пел вместе со всеми. И даже пытался брать в руки аккордеон. Но так и не смог представить мысленно свою Лили Марлен. Когда он думал о женщине, ему представлялась то «остовка» Анна, то русская фельдшерица Оленуха, то Мария. Но все они были русскими. И он вдруг понял, что может погибнуть, умереть среди этих болот, и с ним умрет его драгоценная арийская кровь. Гейнце сказал, что все бабы одинаковы . Фрицу можно верить. Значит, Анна, Оленуха и Мария так же прекрасны в любви, как и женщины Шварцвальда. Иногда ему очень хотелось женщину. Но воображение не рисовало конкретного образа, который можно было бы назвать по имени. Ему грезилась просто женщина. Он доводил себя до такого состояния, что почти чувствовал ее кожу, тепло и запах… Первач старосты, который они пили, был куда сильнее шварцвальдского киршвассера.

А снайпер их, возможно, уже стережет. Там, на косе, среди сосен. Он может стрелять из-за протоки. Для хорошего стрелка пятьсот метров – не помеха для точного выстрела.

В лесу они тут же, без всякой команды, подобрались в плотную колонну. Бальк шел впереди. Следом сопел коренастый Райгер с «Петриксом» за плечами. За ним, временами едва не налетая на своего товарища, нес ручной пулемет ефрейтор Генрих Дальке. Замыкал группу тощий очкарик Мит.

– Эти парни из абвера хотят, чтобы мы своими руками им натаскали каштанов из огня. – Дальке перекинул Schpandeu на другое плечо, подсунув под него свернутую вдвое пилотку. – Вы посмотрите, как они одеты и экипированы! На этих бездельников у фюрера хватает всего!

– И жратва у них, наверное…

– О жратве ни слова! – тут же оборвал любителя поесть пулеметчик и подсунул под Schpandeu еще одну пилотку, которую он грубо сорвал с головы идущего впереди. Пулемет при ходьбе давил на плечо. Все сочувствовали Дальке и потому тут же простили ему и пилотку, и раздраженный тон. «Сорок второй» – штука тяжелая. Но все же значительно легче, чем его предыдущая модель образца 1934 года. С ним не страшно даже в лесу. Конечно, за такую штуку, как единый пулемет МГ-42, Гитлеру можно было простить многое. Но не все!

– Наше дело маленькое, мы должны закрыть южную косу, чтобы иваны не вздумали сунуться туда, – тут же отреагировал Райгер.

Бальк хорошо знал своих подчиненных. Генрих Дальке чем-то напоминал ему помощника адвоката, который погиб зимой в Дебриках. Так же, как и Вилли Буллерт, ефрейтор давно наплевал на свою репутацию, ругал генералов и наци. Ворчал по поводу того, что, мол, если и дальше так пойдет, то и колбасу им заменят эрзац-колбасой.

– Но это еще полбеды, – однажды, войдя в азарт, отмочил Дальке. – Мне кажется, что, когда я вернусь домой – а это, черт бы меня побрал, когда-нибудь должно произойти! Так вот когда я вернусь, то вместо своей женушки найду в постели ее эрзац. Это будет справедливо? Справедливо, я спрашиваю? По отношению к солдату Великого рейха, который перекопал своей саперной лопатой всю Россию от Ржева до Орши и высушил своими штанами почти все болота на Востоке! Скажи, Арним, – обратился он к Бальку, – такое возможно? Ты же учился в университете, должен многое знать.

Хорошо, что на некоторые вопросы подчиненных можно было не отвечать.

Вилли Райгер был полной противоположностью своему первому номеру. Здесь, на опорном пункте, его назначили ответственным за нацистскую пропаганду, и он старался. Кто-то все равно должен был это делать. Так уж пусть лучше Вилли, думали все. Но Генрих, особенно когда перебирал ликера или русского самогона, начинал задирать своего второго номера. Бальк в их перепалки почти никогда не вмешивался. Их споры были их забавой.

– Черт бы побрал этот дождь, – выругался по-русски Дальке. – Еще пару таких дней, и болота превратятся в сплошные озера. Нам негде будет просушить свои подштанники.

Надо бы заткнуть им глотки, подумал Бальк, но кругом было тихо, и он махнул рукой на перебранку пулеметного расчета.

Вскоре вышли в назначенный квадрат. На востоке, примерно в километре, виднелся берег, заросший соснами. Здесь, на западной стороне болота, тоже стоял сосняк.

Бальк указал место для пулеметного окопа, а сам принялся осматривать в бинокль окрестность. За болотом, по обрезу сосняка чернели пунктиры свежих окопов. Иваны еще не успели их замаскировать как следует. Несколько дней назад ничего подобного здесь не наблюдалось.