Сергей Михеенков - Заградотряд. «Велика Россия – а отступать некуда!»

«Сорокапятка» выстрелила осколочным. Снаряд дернул землю прямо под левой гусеницей T-III, но никакого вреда танку не причинил. Вслед за пристрелочным через головы бойцов Третьей роты сверкнула трасса бронебойного. Интервал между выстрелами был настолько коротким, что бойцам показалось, что из глубины лощины бьет не одна, как минимум две пушки. Но трасса ушла левее башни танка и, ковырнув землю со значительным перелетом, где-то в гуще отступающей пехоты, яростным рикошетом ушла вверх. Третий снаряд ударил в башню, но угодил, видимо, в наклонную плоскость. Замолчали башенные пулеметы. Но тут же сверкнуло пламенем ответного выстрела короткоствольное орудие. Снаряд на этот раз ушел выше траншеи. Экипаж танка обнаружил противотанковое орудие. Начался поединок. Что обещал он экипажу немецкого танка и советской «сорокапятки»? Какие шансы он им оставлял? И что, кроме жизни, могло быть наградой за точный выстрел и решимость драться до последнего?

Экипаж T-III очень быстро оценил обстоятельства и свои невеликие шансы. Счастливо пережив прицельный удар болванки, танк резко развернулся и, рискуя получить следующий бронебойный снаряд в слабо защищенный борт, перемахнул через невысокую насыпь и тут же оказался вне зоны огня советского противотанкового орудия. Переместившись влево от дороги, он усилил огонь из пулеметов и орудия. Под его прикрытием пехота быстро начала откатываться назад. Густеющие сумерки помогали немцам маскироваться и мгновенно, после очередной перебежки, растворяться среди жнивья и редкого кустарника.

Мотовилов понял, что он, как командир роты, не смог использовать все боевые возможности своего подразделения, что темп огня с каждой минутой слабеет, и противник, захваченный врасплох на открытом месте, начал исчезать из зоны видимости. Он кинулся к ручному пулемету и с нерастраченной злостью открыл огонь короткими торопливыми очередями по теням, перемещавшимся за речкой, по ракитам, под которыми прятался немецкий заслон и откуда выплескивались вспышки одиночных выстрелов. Диск при таком темпе огня быстро опустел. Мотовилов пошарил вокруг, но ничего не нашел. Оттолкнул приклад пулемета, выругался и побежал на правый фланг, к бронебойщикам.

– В гриву-душу!.. – обрушился он в окоп бронебойщиков, пиная сидевших на соломенной подстилке бойцов. – Почему не стреляете?! По танку!.. Приказываю – по танку!..

– Да он же лупит прямо по нашему окопу! – испуганно крикнул бронебойщик.

– А, это ты, прикомандированный! Прижал пуп к земле и благодаришь судьбу, что она пока милует? Где патроны? Подавай! В гриву-душу тебя!..

Но младший сержант Клышкин опередил ротного, кинулся к противотанковому ружью и рявкнул своему второму номеру:

– Брыкин! Патрон!

Резко вздрогнула бронебойка, больно пнула в плечо Колышкина. Пуля чиркнула в лиловых сумерках, как шальной метеорит, и исчезла в пойме, за ракитами. Тотчас же там полыхнуло ответным выстрелом танковое орудие, и осколочный снаряд разорвался с небольшим перелетом. То ли небольшой осколок, то ли камень, принесенный взрывной волной, зацепил по касательной каску Брыкина, так что у второго номера от неожиданности и страха, что ему пробило голову, подломились ноги. Вместо того, чтобы выполнять свои непосредственные обязанности, он опустился на колени и начал лихорадочно ощупывать голову. Он засовывал дрожащую ладонь под каску и обнюхивал дрожащие пальцы.

– Ну что, комбайнер, мозги не вытекли? Патрон! – услышал он голос первого номера, и тут же морок страха отпустил его.

– Колышкин, целься ниже, в гусеницу! – кричал тем временем Мотовилов, откашливаясь от едкой толовой гари, когда бронебойщик дослал новый патрон в канал ствола и прижал к плечу приклад.

– Не лезь, старшой! Не толкай под руку! – огрызнулся младший сержант. – Лучше подержи меня, подопри спиной, а то отдача сильная.

Отдача действительно была нешуточной, так что Мотовилов во время выстрела прикусил язык.

– Кажись, попал! – удивленно вскрикнул Брыкин; он уже окончательно пришел в себя. – Ляснуло! Как все одно по железке. Слышали? И железка, скажу я, сурьезная. Наковальня…

– Давай патрон! Ляснуло… – И бронебойщик зло и радостно засмеялся.

Значит, и вправду попал, с надеждой подумал Мотовилов и выглянул через бруствер.

Танк в это время дал задний ход, но, вместо заданного курса, который должен был спасти и машину, и экипаж, его резко повело в сторону и развернуло. Механик-водитель машинально увеличивал обороты двигателя, однако это только усугубляло положение машины и экипажа. Т-III зарывался в землю, при этом разворачиваясь все сильнее и сильнее и доводя угол для бронебойщиков до идеального.