Джозеф Хеллер - Поправка-22

— Вы правы, сэр. Я знаю.

— Вот и прекрасно. А что смеяться вы не стали, так и правильно, пожалуй, сделали. Я все равно не дал бы вам корзину помидоров. Капрал Уиткум сказал мне, что сегодня утром вы унесли из моего кабинета помидор.

— Сегодня утром, сэр? Но вы же сами мне его дали!

— А разве я говорю, что не давал? — Полковник Кошкарт с явным подозрением вздернул голову. — Разве говорю, капеллан? Я просто сказал, что вы его унесли. И мне непонятно, почему вас так испугали мои слова, если вы действительно его не украли. Так я его вам дал?

— Дали, сэр! Клянусь!

— Что ж, придется поверить вам на слово, капеллан. Хоть я, признаться, и не понимаю, с чего бы это мне пришло в голову давать вам помидор. — Полковник Кошкарт деловито переставил стеклянный пресс для бумаг с правой стороны своего стола на левую и взял в руку остро отточенный карандаш. — Ну хорошо, капеллан. Если у вас все, то я займусь насущными делами. А вы известите меня, когда капрал Уиткум разошлет примерно дюжину писем, — чтобы нам связаться с редакцией «Сатэрдэй ивнинг пост». — Внезапно лицо полковника Кошкарта вдохновенно просияло. — А я тем временем опять выдвину наш полк на добровольную бомбардировку Авиньона. Это наверняка пришпорит развитие событий.

— На бомбардировку Авиньона? — Сердце капеллана замерло, дыхание пресеклось, а по хребту побежали мурашки.

— Именно, капеллан, — жизнерадостно подтвердил полковник Кошкарт. — Чем скорей у нас появятся потери, тем быстрей раскрутится это дело. Было бы хорошо, если б мы попали в рождественский номер. На рождество тираж, говорят, значительно увеличивается.

И, к ужасу капеллана, полковник Кошкарт поднял телефонную трубку, чтобы выдвинуть свой полк на добровольную бомбардировку Авиньона, а вечером попытался выгнать капеллана из офицерского клуба, и когда пьяный Йоссариан, злобно отшвырнув свой стул, яростно вскочил на ноги, чтобы устроить мстительный мордобой, а Нетли громко прошипел его имя, надеясь, что он опомнится, полковник Кошкарт вдруг побледнел от ужаса и малодушно пятился, пока не наступил на ногу генералу Дридлу, который раздраженно его оттолкнул и приказал ему обязать капеллана ежевечерне являться в клуб. Все это вызвало у полковника Кошкарта удрученную злобу — и страшная фамилия Йоссариана, опять прозвучавшая как сиплое предостережение надтреснутого колокола судьбы, и отдавленная нога генерала Дридла, за которую полковник Кошкарт тоже возлагал вину на капеллана, виноватого еще и в том, что невозможно было предугадать, как отреагирует очередной раз генерал Дридл на этого растреклятого божьего прислужника. Полковник Кошкарт ясно помнил — и будет помнить теперь до могилы, — что, впервые заметив капеллана в офицерском клубе, генерал Дридл поднял свое красное, распаренное от жары, навеки отравленное алкоголем лицо и долго смотрел тяжелым взглядом сквозь желтовато-дымное марево на одиноко притулившегося у стены пастыря полковых душ.

— Чтоб мне провалиться! — прохрипел генерал Дридл, грозно насупив свои клокасто-седые брови в медленном узнавании. — Это ведь капеллан там у стены? Да, не каждый день увидишь служителя божия в таком месте — среди картежной шушеры и грязной пьяни.

Полковник Кошкарт строго поджал губы и начал вылезать из-за стола.

— Совершенно с вами согласен, сэр, — обрадованно подхватил он в тоне нарочитого осуждения. — Просто непонятно, что нынче творится с духовенством.

— Оно становится лучше, вот что с ним творится, — одобрительно пророкотал генерал Дридл.

— Вы совершенно правы, сэр, — громко поперхнувшись, круто осадил себя полковник Кошкарт. — Оно становится лучше. Именно это я и хотел сказать, сэр.

— Тут-то, среди однополчан, и должен проводить свободное время полковой священник — ему надо видеть, как они упиваются и просаживают друг другу деньги, чтобы войти к ним в доверие и настроиться на их волну. А иначе как он внушит им веру в бога?

— Именно это я и хотел сказать, сэр, когда приказал ему явиться сюда, — дипломатично сказал полковник Кошкарт, с дружеской фамильярностью обняв капеллана за плечи и отводя его в уголок, где холодно приказал ему каждый вечер являться на дежурство в офицерский клуб, чтобы, пока люди упиваются и просаживают друг другу деньги, войти к ним в доверие и настроиться на их волну для успешного внушения им веры в бога.

Капеллан повиновался и регулярно приходил на дежурство в клуб, чтобы завоевывать доверие людей, которым хотелось поскорее от него избавиться, и его дежурства продолжались вплоть до того вечера, когда у стола для пинг-понга разразилась пьяная драка и Вождь Белый Овсюг так врезал без всякой причины полковнику Мудису по носу, что тот с размаху шлепнулся задом на пол, а генерал Дридл, ко всеобщему удивлению, радостно расхохотался — и хохотал, пока не увидел капеллана, глазевшего на него с отвисшей от ужаса челюстью. При виде служителя божия генерал Дридл окаменел. Он рассматривал его несколько секунд, стремительно теряя чувство юмора и быстро наливаясь угрюмым неодобрением, а потом опять повернулся к стойке бара и начал переминаться с ноги на ногу, как пьяный матрос. Полковник Кошкарт уже испуганно трусил к нему, отыскивая взглядом подполковника Корна в тщетной надежде получить от него какой-нибудь указующий знак.