Александр Кердан: Рассказы майора Игнатенко

…Одолели перевал и спустились к дороге без происшествий. „Броня“ — два бэтээра лукояновской роты — ждала их в заданном квадрате. Старший бронегруппы — Закатаев обрадовался им, но улыбка сошла, как только увидел, какую ношу они несут.

Пока грузили тела погибших в десантное отделение, Лукоянов связался с комдивом, доложил о результатах рейда. Выбрался из люка довольный, сообщил:

— Батя всем объявил благодарность. Возвращаемся на базу!

Назад ехали в сумерках. Лукоянов с Закатаевым на первом бэтээре, Колков — на втором. Ехать рядом с Люльком не хотелось…

Из головы у старшего лейтенанта все не шел старик, казненный у „Урагана“. Смерть старого афганца заставила по-иному увидеть, нет, не Лукоянова, а себя самого. Эта смерть еще раз вернула его к давнему расстрелу животных в его первом рейде, такому же бессмысленному и жестокому.

Возможно, Лукоянов и прав, не дав старику уйти к своим и тем самым обезопасив отход отряда. Возможно, все содеянное можно назвать военной необходимостью и забыть… Но почему он не помешал убийству, не остановил Люлька? Неужели оттого, что год назад не решился удержать солдат, стрелявших в беззащитную скотину?..

Колков оглянулся на разведчиков, облепивших броню: кто напряженно вглядывался в темнеющие вокруг горы, кто пытался дремать, прицепившись к поручням брючным ремнем. Столкнулся взглядом с Телло. Таджик, сумрачный и нахохленный, как грач, отвернулся. „Тоже переживает, — понял Вадим. — Интересно, что чувствует сейчас Люлёк?“

А Лукоянов думал об отпуске, о доме. О том, что хорошо бы уже завтра улететь попутным вертолетом в Кабул…

Очевидно, замечтавшись, он произнес слово „улететь“ вслух, да так громко, что встрепенулся сидящий рядом замполит. Закатаеву всю дорогу не давал покоя один вопрос: как очутился „Ураган“ по ту сторону гор? И слово, сорвавшееся с уст Лукоянова, он отнёс к тому, что волновало его.

— Ты думаешь, по воздуху он туда перелетел? — перекрикивая рев движка, спросил он ротного.

— Кто перелетел? — не сразу „включился“ Люлек.

— Ну, „Ураган“ этот… Просто мистика какая-то… Мы же вместе весь хребет излазили. Нигде ни прохода, ни перевала. Не могло же его туда ветром занести?

— Ветром-то, конечно, не могло. А вот мне рассказывали, что однажды в Панджшере „духи“ танк в горы утащили. Обмотали веревками, как египтяне глыбу, и вместе с экипажем подняли.

— И что потом?

— Финал один, — Лукоянов кивнул в сторону десантного отделения, — только там и этого не осталось… Сбросили танк в пропасть. Груда металлолома — и всё.

Закатаев недоверчиво переспросил:

— А ты, командир, не заливаешь насчет танка? Как такую махину в горы на верёвках?

Лукоянов дернул плечом. Не веришь-твое дело: за что купил, за то и продаю.

Долго ехали молча, а когда скалы, окружавшие дорогу, начали расступаться, открывая плато, похожее на копыто, Люлёк, словно продолжая прерванный разговор, сказал:

— Чужие мы здесь. Чужие, комиссар. И людям, и скалам, и ветру даже… Оттого и понять многого не можем. И друг друга перестаем понимать!

Закатаев покосился: что-то непохоже на ротного. Никак голову напекло?

А солнце здесь и впрямь — безжалостное. Того и гляди, крыша поедет…

ПХД — парко-хозяйственный день.

ДОС — дом офицерского состава.

Бакшиш — подарок (дари).

Телло — золото (тадж.).

Шурави — советский (дари).