Войта Эрбан - Беженцы и победители

— Случайно, в тридцать седьмом.

Вишек садится на койке.

— А какое у вас звание?

— Десатник.

— У меня тоже. Как же могло случиться, что мы незнакомы?

Сосед не спешит с ответом. Он низко склоняется над рюкзаком, почти влезая в него с головой. Вишек видит, как у него краснеют уши. Страх проходит. Нет, он, видно, не из тех. Незнакомец поднимает голову, и Ирка перехватывает его взгляд, полный отчаяния. «Он боится меня!» — осеняет Ирку. Он встает, подтягивает трусы и спрашивает:

— Послушайте, а вы не помните кого-нибудь из сержантской школы?

— Бенду, Либала и…

«Все правильно, — с удовлетворением думает Вишек. — А теперь держись…»

— И куда же вы собрались?

Тот, кого он принял было за судетского немца, краснеет и с трудом выдавливает из себя:

— В горы… на прогулку…

— Не может быть! А что вы ищите в рюкзаке?

— Карту.

— Зачем вам карта, если там каждая тропка обозначена. Вы, верно, стремитесь попасть за границу.

— Нет-нет… Что вы этим хотите сказать? У меня отпуск…

Ирка улыбается:

— Я тоже иду туда, парень.

Сосед упорно молчит.

— Поговорим серьезно, — продолжает Ирка. — На меня, видно, какое-то затмение нашло: я принял вас за немца. Думал, вы шпионите за мной. Но как только заметил, что вы умеете краснеть, понял, что это не так. Теперь мы вроде бы поменялись ролями: вы боитесь меня. — Ирка подходит к соседу поближе: — Честное слово, я говорю правду. У нас одна цель. Да иначе и быть не могло, ведь мы — солдаты.

Сосед хватает Вишека за руку. Он прямо сияет от счастья:

— Ну и заставил же ты меня понервничать!

Потом они обсуждают создавшееся положение. Ирка припоминает адрес, который сообщил ему приятель, тоже собиравшийся уйти за границу: некий Парма, Острава, Цинкл, 4. Они разыскивают Парму и договариваются с ним. Время поджимает, деньги кончаются, да и Острава не тот город, где нужно задерживаться тем, кто с трудом может доказать, что приехал сюда полазить по горам.

Парма находит им хорошего проводника, и вот они уже отправляются в путь.

— Вы должны следовать за мной на расстоянии ста шагов, — объясняет он им.

Поначалу все идет хорошо. Они минуют Остраву, Гержманице, проходят по тополиной аллее и сворачивают налево, на полевую дорогу. Стоп!

— Теперь внимание! Через восемьдесят метров граница. Видите ложбинку? — указывает рукой проводник. — Там стоит зеленая скамейка, ее отсюда плохо видно: она за кустами крыжовника. Это пост эсэсовцев.

Тяжелые тучи, которые начали собираться сразу после обеда, пронзает вдруг молния. Гремит гром, и вот уже потоки дождя обрушиваются на путников.

— Другой дороги нет?

— Есть, но эта самая надежная. Вперед, ребята! Ни пуха ни пера! — И проводник поворачивает обратно к тополиной аллее.

— Ну что ж, я пойду первым, — предлагает Вишек.

Блондин не возражает. Напоследок они оглядываются назад. В конце тополиной аллеи виднеется брошенный кем-то мотоцикл. Позже Вишек узнает, что мотоцикл этот оставил один десатник призыва 1935 года, который открыто прикатил сюда по маршруту, указанному Пармой, а остаток пути до границы пробежал, положившись на авось.

Ирка Вишек идет впереди.

— Пока льет дождь, мы в безопасности, — приговаривает он, не спуская глаз с зеленой скамейки, спрятавшейся в зарослях крыжовника.

Вода слева, вода справа. Скамейка увеличивается в их воображении до гигантских размеров. Оглянувшись, Вишек видит, что блондин идет буквально в метре от него, не сводя глаз с его пяток. «Балбес какой-то, а не солдат. Неужели не понимает, что так нас в два счета подстрелят?» — сердится Ирка, но вслух ничего не говорит. Пока льет, они в безопасности. Но только пока льет…

До скамейки еще пятнадцать шагов. Где же она, наконец? А что, если вот сейчас раздастся окрик «Стой!»? Пистолет Ирка снял с предохранителя еще под тополями и сжимает его в руке, пряча под пальто. До скамейки десять шагов. Сейчас или… Палец лежит на спусковом крючке. Нет, все тихо. До скамейки пять шагов…

Скамейка пуста. И вокруг ни души. А что, если эсэсовцы нападут сзади? Или сбоку? Неожиданно из-за пелены дождя выплывает пограничный столб с красной табличкой. На табличке польский орел и надпись: «Речь Посполита Полска».

Двадцать шагов, пятьдесят, сто… Вокруг никого. Еще пятьдесят шагов… Дождь льет как из ведра. Размокшая дорога, а на ней груды щебня. Здесь можно передохнуть. Ирка опирается о ствол дерева и садится на корточки. Щелкает предохранителем и засовывает пистолет в карман промокших брюк. Достает коробку спичек, находит на ней сухое место и закуривает, спрятав в кулак, сначала одну сигарету, потом другую.