Войта Эрбан - Беженцы и победители

Завязываются первые знакомства.

— Ты кто?

— Эмлер.

— Ну, привет. А я — Франк Ирка.

— Штефа Галбава.

Короткая проверка. И первая информация о положении в Верхнесилезском воеводстве, о настроениях среди политэмигрантов и беженцев:

— В Катовице существует несколько эмигрантских групп. Центр политической эмиграции находится в Кракове. Вообще-то политическая эмиграция в Катовице и Кракове — это единая организация, тем не менее, как говорится, своя рубашка ближе к телу… Но все это станет тебе интересно, когда получишь разрешение оформить британскую визу, которое Ирка Сладек может организовать не раньше понедельника. Тебе уже известно об этом? Ну и хорошо. Потом пойдешь в полицию и получишь право убежища на две недели. Будем надеяться, что тебе не придется возвращаться на границу. В этих делах польская полиция проявляет удивительную изворотливость.

За мраморным столиком в катовицком кафе «Монопол» сидят двое — невысокий, живой и энергичный Ондрей, который представляет в недавно созданном координационном комитете Коммунистическую партию Чехословакии, и Владя Эмлер, принадлежащий к левому крылу социал-демократов. Руководство катовицкой группы чехословацких политэмигрантов поручило им внимательно изучить список отъезжающих 25 августа 1939 года в Англию. Коммунисты и координационный комитет прекрасно понимают, какое важное значение имеет этот транспорт. Ведь тот, кто хоть немного следит за развитием событий, знает, что транспорт этот может оказаться последним.

У остающихся тоже есть выбор: добираться до Англии неорганизованным способом на собственный страх и риск, попытать счастья в чехословацком легионе, который формируется в Броновице, под Краковом, или, наконец, пуститься в опасное путешествие через всю Польшу к ее восточным границам, с тем чтобы переправиться в Советский Союз.

Руководство компартии предлагает координационному комитету подготовить все необходимое для эмиграции в СССР. С этим решением связывают свои надежды и чаяния многие, потому предложение получает горячее одобрение. Отбирают мужчин и женщин, желающих эмигрировать в Советский Союз. Таким образом, предназначенные для них места в английском транспорте остаются свободными. Но неожиданно ситуация меняется, и приходится затратить немало усилий, чтобы убедить некоторых товарищей ехать именно в Англию. Ведь нам не безразлично, кто там окажется. И в Лондоне среди чешских эмигрантов должны быть коммунисты, представители левых социал-демократов и другие прогрессивные элементы.

Двое мужчин, сидящих сейчас в кафе, могут уехать в Англию без всякого транспорта: у них в карманах уже имеются визы. Тем не менее ехать туда они не собираются…

— День добрый, панове. У вас свободно?

— Конечно.

«Ну вот, дождались», — думает Владя и невольно вспоминает вокзал имени Вильсона в Праге, черноволосую Марию и слова, сказанные ею о шпиках: «… У меня на них нюх». Действительно, почему тайных агентов так легко отличить в любой точке земного шара? Наверное, потому, что они постоянно улыбаются, ну просто сама благожелательность. Потому, что отличительная черта их профессии — постоянно выслеживать и доносить — налагает отпечаток на их внешний облик. В «Пшелоте», например, все знают вот этого неказистого пана с мышиными глазками и неприятным запахом изо рта. Он получил право эмигрировать без участия координационного комитета и даже без визы британского консульства. Эмигранты, работавшие в консульстве, всячески тормозили решение вопроса: руководству группы хотелось выяснить, кому же служит этот пан. Но польская полиция настаивала, и в конце концов не оставалось иного выхода, как уступить ее пожеланиям и включить пана в группу. Наушничество, несомненно, не было для него чем-то новым. Этим он, вероятно, занимался и дома. Никто на него не злился, он вызывал скорее чувство жалости и был постоянным объектом насмешек…

— Привет, друзья! — кричит он, увидев их сегодня после полудня на площади Пилсудского. — На прогулку, да? — Его голос напоминает карканье ворона.

— Может быть, но мы еще не решили. Надо кое-что сделать, а на улице такая духота…

— А вы в это время вынуждены думать о работе! Так что вы собираетесь делать?

— Трудно объяснить. Считайте, что это тайна. И вообще, лучше забудьте, что вы о чем-то слышали.

Бедняжка, он прямо-таки начинает дрожать, почуяв, что пахнет серебрениками. Серебрениками? А может, злотыми?