Вениамин Дмитриев - Тайна янтарной комнаты

Ее усердие по достоинству оценили гитлеровцы. В марте 1943 года заведующий провинциальным управлением доктор Винтер вновь поручил ей по совместительству руководить Украинским музеем. Руденко согласилась, хотя ей не прибавили даже жалованья.

Советские войска подходили все ближе и ближе к Киеву. Музей закрыли. Гитлеровцам было уже не до экскурсий. Однако о музейных сокровищах они помнили.

— Фрау Руденко, вам необходимо упаковать наиболее ценные картины в ящики, приспособленные для перевозки.

— Для перевозки? Куда?

Винтер помедлил.

— Вообще-то говорить об этом преждевременно. Тем не менее, вам я доверяю. К тому же, рано или поздно вы и так все узнаете. Экспонаты приказано вывезти в Каменец-Подольск.

— Зачем? — нервно спросила Руденко.

— О, фрау, вы заставляете меня быть не в меру многословным. Но у арийцев исстари существовало рыцарское правило: от женщин не должно быть тайн. Разумеется, от тех, кому рыцари доверяют; — снова подчеркнул Винтер, искоса взглянув на собеседницу. — Извольте, скажу вам и это. Дело в том, что, видимо, Киев нам придется оставить. Да, такова обстановка. Нужно выровнять фронт. Однако мы заставим Советы положить здесь немало костей. Город не раз, вероятно, перейдет из рук в руки, прежде чем мы отодвинемся на запад. Вы понимаете, фрау Руденко, почему нельзя оставлять тут наши ценности, которые вы, признаюсь, научили меня понимать и ценить?

— Хорошо. Когда прикажете приступить к работе? — переходя на деловой тон, спросила Руденко.

— Завтра. И я просил бы вас лично руководить упаковкой, ибо вам предстоит…

Винтер снова умолк. Заметно было, что он нарочно выдерживает паузу.

Руденко схватила его за рукав.

— Что, что предстоит мне? Расстрел, после того как я окажусь вам ненужной? Да? Что же вы молчите?

— Ну, зачем же так, милая фрау, — вкрадчиво проговорил Винтер. — При чем тут расстрел? Я полагал, что вы лучшего мнения о нас, голубушка. Все обстоит значительно проще. Вам придется поехать в Каменец-Подольск вместе с экспонатами. Только и всего.

— Только и всего, — тихо повторила Руденко. — Вы думаете, что этого мало?

Винтер промолчал.

— У меня здесь квартира, библиотека, коллекция, — продолжала Руденко. — Бросить все это, оставить Киев! Нет, я не согласна!

— О, вы давно на все согласны, фрау Руденко, — жестко произнес Винтер. — Постарайтесь избегать красивых слов. Вы будете делать то, что вам прикажут. Больше того: вы рады уехать из Киева. Вы боитесь русских! И, пожалуй, вы правы: единственное, что хоть немного удерживает вас здесь, — квартира. Мы поможем вашей беде: вы получите квартиру там, где будете жить. А имущество ваше примет под охрану германское командование. Думаю, что этого вполне достаточно? До свидания.

С этого часа Руденко почувствовала себя человеком без родины. Еще не покинув ее и не зная, придется ли это сделать, она уже поняла, что поедет, куда угодно, поедет, куда прикажут.

Она металась, не зная, что предпринять, хотя, в сущности, все уже определилось самим ходом событий. Ангелина Павловна понимала это, и все-таки поток бурных, противоречивых мыслей одолевал ее.

Началась упаковка икон и картин.

Заведующий фондами Ступаченко и завхоз Швец приволокли в один из отсеков подвала привезенные откуда-то немцами ящики, раздобыли несколько килограммов гвоздей, вооружились молотками, топорами и клещами. Остальные сотрудники, женщины, приносили иконы, спрятанные неподалеку.

А заведующая музеем сидела в стороне на дряхлом стуле и, глядя в сторону, о чем-то сосредоточенно думала. Коллеги настороженно поглядывали на нее, не решаясь завести разговор.

Почти все иконы и полотна принесли и сложили аккуратными стопками, сгруппировав по авторам, периодам, технике исполнения. Принесли упаковочный материал и приступили к работе. И вдруг Руденко встрепенулась:

— Погодите! Не так!

Торопливо, как бы опасаясь, что ее остановят, она начала перебирать заново иконы и картины, откладывая в стороны самые ценные экспонаты. Отобрав несколько десятков, она попросила принести оберточную бумагу и полотняные пакеты.

Заметив, должно быть, недоумение на лицах сотрудников, Руденко пояснила:

— Господа, я отобрала, как видите, лучшие произведения, гордость нашего музея. К ним нужно отнестись особенно бережно. Поэтому надо сперва уложить их в пакеты, а потом уж в ящики.

— Ангелина Павловна, но ведь это же крайне неудобно! — заметил Ступаченко. — Лучше уложить их в ящики с прокладками.