Вениамин Дмитриев - Тайна янтарной комнаты

Люблю бродить по ночам. Привычка солдатская, знаете…

Дронову совсем недавно минуло двадцать три, и он еще любил немного порисоваться своим «солдатским» положением.

— В самом деле, пройдемся, товарищ полковник? — поддержал Корсуненко.

— Спасибо, друзья мои. Я, разумеется, не против, если вы согласны.

Одевшись, они вышли на улицу.

— Куда путь держим? — спросил Виктор Иванович своих спутников.

— Да куда ж еще, как не на площадь Трех Маршалов, — охотно отозвался Дронов. — От нее, как от печки, все в Кенигсберге танцуют.

Миновав площадь, они направились по знакомой дороге к замку — месту, где работали чуть ли не ежедневно.

Днем здесь расчищали улицы от завалов. Солдаты проложили узкий проезд для автомашин, однако к делу приступили сравнительно недавно, и на новой трассе встречные машины могли разминуться лишь с большим трудом.

Тротуары оказались погребенными под грудами битого кирпича, и каждый раз, чтобы пропустить автомобиль, пешеходам приходилось взбираться на кучи щебня.

Уже начало светать, когда ранние «путешественники» подошли к шлоссу.

Негромко разговаривая, они подошли к воротам.

Неожиданно мелькнула черная тень.

Дронов надавил рычажок фонарика, прицепленного к пуговице шинели, а Корсуненко выхватил из расстегнутой кобуры пистолет.

— Стой!

— Стой! — повторил Дронов, направляя вслед неизвестному узкий луч фонарика. Все трое успели заметить, как человек, одетый в плащ с поднятым воротником, скрылся за камнями.

— Немец, — сказал капитан. — В шляпе. Наши пока здесь таких головных уборов не носят. Ясное дело, немец. Но почему… — Не успев докончить начатой фразы, Корсуненко прервал сам себя: — Тш-ш-ш… Смотрите!

Профессор и Дронов обернулись.

Из окон здания, что примыкало к главной башне замка, тянулся длинный, тощий клуб дыма.

— Пожар? — тихо спросил Дронов.

— Гореть там нечему, — откликнулся профессор. — Все давно сгорело. Непонятно!

— Разрешите узнать, в чем дело, товарищ полковник? — обратился к Барсову Корсуненко. — Я — пойду.

— Пойдем все вместе, — просто ответил Барсов.

— Лучше бы не надо вам, товарищ профессор.

— Я сказал — идем все! — неожиданно твердо сказал Виктор Иванович.

Офицеры помогли Барсову преодолеть оконный проем. Прижимаясь к стенам, затаив дыхание, они продвигались вперед, к соседнему помещению, откуда просачивался слабый, трепетный свет и тянулся густой, с копотью, дым, какой бывает только от горящих бумаг.

Удивительная картина представилась взору Барсова и его помощников: посреди разрушенной комнаты на цементном полу полыхала груда бумаг, а перед ней, подсовывая в пламя скомканные листы, примостился на корточках поразительно знакомый всем человек в крылатке и старинной, с узкими жесткими полями шляпе-котелке. Увлеченный своим занятием, человек не слышал, казалось, ничего.

— Роде! — прошептал Дронов.

Офицеры потихоньку приблизились к доктору. Свет пламени мешал ему заметить их, и он продолжал свое занятие. Теперь было, заметно, что лицо его пожелтело, а под глазами набрякли мешки.

Обычно уравновешенный и даже несколько флегматичный, Барсов неожиданно вскипел. Забыв о возможной опасности, он сделал широкий шаг вперед и очутился рядом с Роде.

Бледное лицо доктора исказилось от ужаса. Он внезапно повалился набок, с воплем протянув вверх руки, как бы защищаясь от ударов.

— Перестаньте юродствовать! Встать! — крикнул Барсов.

Гулкое эхо разнеслось по развалинам: «А-ать, а-а-ть, а-а-а-ть!»

Роде медленно поднялся на корточки, потом почему-то встал на четвереньки, огляделся вокруг, словно ища поддержки.

— Встать! — властно повторил профессор. — Слышите? Вам приказывают!

Старик медленно выпрямился. Его губы беззвучно шевелились, глаза бегали по сторонам, на лбу прорезались глубокие морщины.

— Что вы здесь делали? Почему пришли ночью в замок? — задавал Барсов вопросы. Роде только бессмысленно шевелил губами. Стало ясно, что толку от него не добьешься. И это еще больше вывело Барсова из себя.

— Вы… вы мерзавец! Я вас… я вас… — Профессор искал нужное слово и не находил его. И вдруг, неожиданно для себя, вспомнив, что теперь он — полковник, наделенный большими правами, резко заключил: — Я вас арестовываю на пять суток. Будете отбывать наказание на гарнизонной гауптвахте!