Алексей Котенев - Грозовой август

— Хорошо ты рассудил, — одобрил Викентий Иванович. — Но дивизии и бригады формируются не по нашей с тобой заявке.

— А почему бы не подсказать командованию для пользы дела? Ведь мы, черт возьми, десантники! Что же нам киснуть в дотах? И мы должны напомнить кому следует...

— Понимаю, куда ты клонишь.

— А если понимаешь — действуй! — уже приказал Ветров. — Поезжай в Читу и не возвращайся, пока не добьешься своего. Сядь у Державина на пороге и не уходи. Мы просим свое, законное. Он ведь помнит, как нас вырвали из танковой бригады.

— Это все верно. Но пускать в ход родственные связи... — засомневался Викентий Иванович.

— Не вижу ничего предосудительного, — возразил Ветров. — Наш батальон обучен действовать с танками. Мы десантники.

— Съездить можно, — сдался Викентий Иванович. — Неудобно, право, только...

— Неудобно штаны через голову надевать, — отрезал Ветров и встал, считая вопрос решенным.

Санинструктора Аню Беленькую любил тихой невысказанной любовью весь батальон. А за что — никто не смог бы ответить. Может быть, за то, что попала она сюда из осажденного Ленинграда — потеряла всех своих родных. А может быть, за то, что вела себя строго — никого не выделяла вниманием, со всеми была одинаково добра, и это позволяло каждому бутугурцу считать ее «своей», надеяться, что любит она только его, а не признается лишь потому, чтобы не обидеть других.

Никто в батальоне не называл ее младшим сержантом или санинструктором. Пожилые бойцы называли дочкой, молодые — просто Аней, Анютой. А Илько Цыбуля придумал ей нежное, поэтическое имя — Ковылинка. Каждый старался сделать Ане что-нибудь приятное. Батальонный портной с редкостным умением подогнал по ее фигуре гимнастерку. Солдатский сапожник сшил Ане из плащ-палатки легкие сапожки. В таком наряде Аня и впрямь походила на степную ковылинку: тоненькая, гибкая, от сапожек до плеч вся зеленая, а сверху пушились пряди волос, как сплетенные ковыльные метелки.

На столе у Ани всегда цветы — одуванчики, белые ромашки, скромные незабудки. Анин стол не пустовал даже в зимние вьюги и лютые забайкальские морозы. На склонах сопок бутугурцы ломали замерзшие прутья багульника, ставили их в наполненные водой гильзы снарядов, и на голых ветках появлялись голубовато-сиреневые цветы, похожие на пятиконечные звездочки.

Лейтенанты вручали такие сюрпризы с тайными вздохами, а солдаты просто оставляли их в санчасти как бы нечаянно, в отсутствие хозяйки.

Когда Аня приходила в будыкинскую роту, вся землянка начинала сиять солдатскими улыбками. А Илько Цыбуля, посвятивший Ане множество самых нежных виршей, замирал на месте и начинал тихонько ворковать:

Равнодушным оставался разве один Поликарп Посохин. Тот обычно отворачивался в сторону, меланхолично махал рукой:

— Все, паря, девки хороши. Откуда только злые бабы берутся?

Но и Поликарп не выдерживал взятого тона. Нет, нет да и поглядит ненароком туда, куда глядят все, и подумает: «Теперь, поди, и моя Марька вот так же заневестилась».

Иногда Аня принималась ругать своих обожателей за грязные воротнички, за непорядок в умывальнике. Но упреки Ани нисколько не огорчали будыкинцев. Пусть ругает — только бы подольше побыла с ними. Им, как и всему батальону, было приятно, что Аня у них «ничейная»: не твоя, не моя, но и не чужая — как нейтральная пограничная полоса.

Лейтенант Драгунский смеялся над бутугурскими романтиками.

— Что вы рисуете ее воздушной феей — не баба она, что ли? — говорил он и всем своим видом хотел показать, что Аня ему совершенно безразлична, хотя сам тоже готов был лезть за багульником для Ани по непролазным сугробам на самую крутую сопку. Только гордость не позволяла.

С того дня, как Иволгина избрали комсоргом, Аня стала чаще заходить в роту Будыкина. Это встревожило Драгунского, он не на шутку забеспокоился, как бы новый комсорг не завладел Аниным вниманием.

Драгунский решил объясниться с Иволгиным начистоту. Перед выходом на ночные тактические занятия, затянув ремни походного снаряжения, он вроде бы между прочим спросил:

— Ну что, младший? — он любил так называть Иволгина. — Сегодня опять приходила к тебе эта Беленькая в зеленых сапожках? Сережей, слышал, уже зовет.

— Да, помогала в комсомольских делах разобраться, — сказал Сергей, думая о том, как провести «бой» против взвода Драгунского, который выступал в роли «противника».