Леонид Обухов - Операция «Ракета»

— Немного.

— Не скромничайте, гауптман. Я знаю все. У вас только золота больше чем на миллион долларов.

— Экцеленц...

— Как видите, все зависит от вас, гауптман, от вашей преданности мне. Выполняйте точно мои указания, молчите, и вы скоро будете испанским фабрикантом... Идемте, мы и так слишком долго стоим в коридоре.

Чтобы закончить рассказ о Карле Германе Франке, кровавом палаче чехословацкого народа, на чьей совести лежит трагедия Лидицы и Плаштины, в которых эсэсовцы, по его приказу уничтожили всех чехов и словаков, добавим всего несколько фраз.

Франку не удалось бежать. Вместе со своими помощниками он попал на скамью подсудимых, и чехословацкий народный суд приговорил его к повешению. Приговор был приведен в исполнение там же, в Праге, где этот палач пролил море народной крови.

Стремительная и шумная шла по земле весна сорок пятого... Будто очистительные грозы, гремели над Словакией и под Берлином орудия советских частей, громивших гитлеровцев.

В один из апрельских дней, выполняя приказ Центра, Морской и Олевский выехали на легковой «татре» в занятый немцами и гардистами Ружомберок. Командование гардистов изъявило желание вести с партизанами переговоры о переходе на сторону народа. Разведчики были одеты в форму офицеров гардистской армии: Морской — майора, Олевский — поручика.

Гардистское командование гарантировало безопасность партизанам, прислало за ними свою машину и надпоручика, который должен был сопровождать Морского. Этот надпоручик давно уже тайно служил партизанам, и теперь твердо решил уйти с ними в лагерь. Ему был известен пароль на пропускных пунктах, и поездка не вызывала особых волнений, хотя полностью доверять гардистам было трудно.

В долинах журчали ручьи, зеленели склоны бугров и набухали почки на деревьях, Ветер был напоен запахом талого снега, прелой земли — тем непередаваемым запахом весны, что вселяет в человека бодрость, будоражит кровь, дает ему молодость.

— Красивая земля словацкая, — заметил Олевский. — Никогда не думал, что зима здесь такая снежная и суровая бывает... А посмотри-ка: сейчас и лес, и горы, и долины — все в голубоватой дымке... Будто воздух подкрашен...

— Поэт ты неисправимый, и война тебя не берет. — Морской с нежностью посмотрел на друга.

— Это ведь тоже очень нужно человеку, Миша... Вот смотрю я на эти горы, долины и вижу свою Украину. Сейчас там сады начинают цвести и звезды ярко отражаются в речке...

— Не вовремя ты вспомнил об этом.

— А я думаю, люди всегда должны помнить об этом и носить в своем сердце. Без этого нельзя будет построить красивую жизнь на земле. Ведь и нам скоро предстоит заняться этим... Кончится война...

В этом момент Морской дернул Олевского за рукав:

— Тихо. Въезжаем в город.

По улицам Ружомберока сновали немецкие солдаты, носились мотоциклисты, расхаживали патрули эсэсовцев, из ресторанов доносились пьяные голоса. Гитлеровско-тисовская камарилья догуливала свои последние дни.

Машина промчалась по улицам и остановилась возле небольшого домика, стоявшего в глубине сада. Навстречу вышел высокий, с иголочки одетый полковник-гардист.

— Прошу вас, господа, прошу... Заходите...

Партизаны вошли в дом. Полковник пригласил их присесть и сказал:

— Я оставлю вас на несколько минут. Мне нужно уточнить, когда и где вас примет генерал.

Полковник удалился. Разведчики в сопровождении надпоручика вышли в сад. Старик садовник окапывал деревья, что-то мурлыча себе под нос. Возился возле машины партизанский шофер.

— Что-то не нравится мне поведение полковника, — сказал словак. — Не было бы беды...

Чем больше проходило времени, тем настороженнее становились разведчики. Было уже за полдень, когда к ним подошел старик садовник и, делая вид, будто он продолжает работу, громко сказал:

— На выезде из города на всех дорогах выставлены посты немцев. Приказано задержать Морского...

Старик оглянулся кругом, вскинул на плечо лопату и ушел. Олевский вскочил с места, взялся за кобуру пистолета Морской.

— Я так и знал! Чувствовал, что тут не все чисто, — сказал надпоручик. — Предали, сволочи!.. Захотели чужими руками уничтожить!..

— Мигом в машину, — скомандовал Морской.

— Машиной мы доберемся только до переезда, а там на дороге пост...

— Как бы не так, дорога не работает, и поезда не ходят.

— Ты хочешь сказать...

— Один черт, можно и попробовать... Сидай в машину!..