Леонид Обухов - Операция «Ракета»

В это время со стороны обороны партизан тоже загремели выстрелы. Разведчики оказались, таким образом, между двух огней. Отстреливаясь, они поползли к своим. Мелкий кустарник, какие-то огороды... Морской натянул китель и, когда в окопах уже можно было различить людей, вскочил и что есть силы крикнул:

— Не пали! Свои ведь!.. — Он прибавил пару выразительных слов, после чего огонь стих.

Как только партизаны подползли к окопам и спрыгнули вниз, их сразу же окружили несколько бойцов:

— Сдайте оружие! Вы арестованы!

Морской назвал себя, но те и слушать не хотят.

— Знаем мы эти немецкие штучки, милок, — усмехнулся один из бойцов. — Морской не такой дурак, чтобы самому в пасть волку лезть...

— Мы были в разведке... Это мой начштаба, а это шофер...

— Нечего прикидываться... Расстрелять вас и дело с концом...

— Ведите нас к командиру! — потребовали разведчики.

Их повели на поляну, где в окружении нескольких человек сидел офицер.

— Кто такие? — спросил он.

Морской объяснил. Офицер рассмеялся:

— Брось дурака валять... Какой ты Морской?.. Сказки детишкам будешь рассказывать...

— Вы — капитан Егоров, — Морской узнал командира отряда, о котором ему рассказывал майор Величко. — Я действительно подполковник Морской...

— Вот ты и попался, — смеется Егоров. — Откуда ты меня знаешь, а?.. В гестапо тебе мою карточку показывали?.. Ну ничего, сейчас мы тебя выведем на чистую воду и расшлепаем... Ведите их, ребята, в землянку.

Задержанных повели в землянку. Конвоир еще не успел доложить, как с лежанки вскочил человек и бросился к Морскому:

— Миша!.. Каким тебя ветром занесло, разбойник?!

Только теперь Морской разглядел майора Величко.

— Тебя приехали проведать, чудак человек, — засмеялся Морской, чувствуя как страшная усталость наваливается на него.

— Егоров! Принимай дорогих гостей... Знакомься: подполковник Морской, майор Бобров. — И Величко крепко обнял разведчиков.

...В тот же вечер в Центр была передана радиограмма о численности и оснащенности эсэсовской дивизии, направляющейся в сторону польской границы. Не суждено ей было дойти до Дукельского перевала, где держали оборону немецкие части. Советские бомбардировщики почти полностью разгромили дивизию.

Через два дня командующий германскими войсками в Чехословакии генерал Фредериче сообщил в Берлин:

«Ставка фюрера, ОКВ, фельдмаршалу Кейтелю.

4-я горнострелковая дивизия СС была обнаружена советской разведгруппой и подверглась ожесточенной бомбежке. В течение дня советские самолеты бомбили и обстреливали ее полки.

В результате ударов авиации противника дивизия понесла значительные потери в живой силе и технике. В связи с потерей боеспособности дивизия направляется на пополнение и переформировку в район Праги».

За точные разведданные Центр поблагодарил Морского и Боброва и одновременно строго предупредил, чтобы командир отряда и начальник штаба впредь не брались лично за выполнение подобных заданий.

Когда Морской и Бобров вернулись в свой лагерь, партизан Ларионов привел в штаб под конвоем неизвестного.

— Задержан по дороге к лагерю, — доложил партизан. — Спрашиваем, кто и откуда, а он твердит как попугай: ведите к Морскому...

— Вы Морской? — спросил неизвестный.

— Я...

Низенький плотный мужичонка лет пятидесяти некоторое время пристально всматривался в подполковника.

— Ну и слава богу, — наконец улыбнулся он. — Теперь вижу, что Морской. По шраму на подбородке вижу... А все же покажьте шелковый лоскуток. Боюсь, как бы не обмишулиться...

— Экий ты недоверчивый! — возмутился Ларионов. — Говорят же тебе, Морской это, командир наш... Русским языком говорят...

— Ишь ты, говорят... Я вот могу сказать про себя, что Наполеон. Так ты и поверишь?

Ларионов засмеялся:

— Простите, ваше императорское величество... Не узнали мы вас, на заставе по матушке величали...

Не обращая внимания на шутку, незнакомец настойчиво попросил:

— Так вы, будьте ласковы, покажите лоскуток...

Морской вытащил из нагрудного кармана напечатанное на шелке удостоверение и подал гостю.

— Посветите, — обратился тот к партизанам.

— Я б тебе с удовольствием присветил по уху, настырная твоя душа, — огрызнулся Ларионов.

Арестованный спокойно повернулся к парню:

— Ты подожди малость, подожди... Я вот эту штуковину гляну, потом командиру кое-что сообщу, и тогда у меня часок-другой отдыха будет... Вот я тебе и присвечу по уху, коль тебе так хочется... Уважу, так уж и быть, если ты сам гостей уважать не научился.