Леонид Обухов - Операция «Ракета»

Прошло больше часа, прежде чем где-то далеко за горами, прикрывающими узкую полоску долины, послышался гудок паровоза.

— Видно, на станции... — проговорил Василий.

Ямришко толкнул Хомутовского в плечо и показал вправо. С соседнего холма, где лежал дозор, моргнул огонек... еще... еще...

— Патруль, хай ему три погибели!

Четверо солдат в немецкой форме, разговаривая, медленно шли по путям. А поезд уже стучал в дальнем конце равнины.

— Що ж це диеться, га? — ворчал Хомутовский. — Хиба ж мы упустимо цю поживу... Дулю з маком... Сапронов, визмы цих фрицев на мушку.

Василий решил стрелять, как только немцы обнаружат мину. Вот сейчас... Все прильнули к автоматам.

— Пока не шумну, не стрелять!

Солдаты все ближе и ближе подходят к месту, где заложена мина. Десять шагов... Пять... Три... Идут спокойно... Что?! Заметили? Немцы остановились как раз там, где заложена мина...

— Почекаемо, — шепчет командир, сам не замечая, что уже давно перешел на украинский язык. — Ще трохи почекаемо...

На насыпи вспыхивают зажигалки. Видно, как немцы прикуривают и медленно трогаются дальше. Рядом с Хомутовским облегченно вздохнул Ямришко, ругнулся минер-словак, а сам Василий почувствовал, что на лбу у него выступили капельки пота.

— Поживите ще трохи, катовы души... Зараз не до вас...

Поезд был совсем близко.

— Побачемо, що воны там тягнуть... Зараз побачемо...

Отфыркиваясь струями пара, на насыпь выскочил из выемки паровоз, и следом за ним, поблескивая под светом луны, потянулись громады танков на платформах. Хомутовский осторожно взялся за провод, и как только паровоз наехал на мину, изо всех сил рванул провод на себя. В то же мгновение багрово-зеленые молнии взлетели вверх из-под паровоза. Паровоз вздыбился, как стременной конь, остановленный на скаку, и с грохотом опрокинулся, полетел под откос. А за ним, наскакивая одна на другую, кувыркались платформы, скрежетали и крошились вагоны, с треском разбрасывая доски, какие-то куски металла.

— Видходимо! — крикнул Хомутовский, поднимаясь с земли, и отсветы огня запрыгали у него по лицу...

Тихий солнечный рассвет занимался над лесом. О нем первыми известили птицы своим веселым щебетом. Где-то глухо прокричала кукушка, весело застучал дрозд, мелькнула в просвете ветвей белка. Вскоре лес наполнился привычным стрекотом, жужжанием, воркованием. Морской вышел из дома, постоял на крыльце, любуясь зеленью леса. Повернувшись к Боброву, который брился, пристроив зеркало на пеньке, сказал:

— Денек-то, Костя, жаркий будет... Прям, как у нас на Дону, в августе...

— Тепло, что и говорить...

Никто из них не предполагал, что день этот окажется для них вдвойне «жарким».

Во время завтрака радист положил перед командиром радиограмму. Из Центра сообщали, что немцы подтягивают к фронту новую дивизию, и требовали срочно уточнить ее состав, вооружение и координаты.

— Что будем делать, Костя? — спросил подполковник Боброва. — Времени в обрез, а у нас все на заданиях...

— Ждать некогда.

— Придется самим... Другого выхода нет... У повстанцев, что по соседству с нами, есть «татра». Возьмем и поедем в открытую, как фрицы ездят... Несколько километров по повстанческой зоне, а дальше — ничья полоса...

— А еще дальше — немцы, — подсказал Бобров.

— Да... вроде б коридор, который они занимают, но потом ведь опять партизанская зона... Там сейчас действуют отряды Егорова и Морозова.

Морской говорил горячо, повторяя отдельные слова и фразы, словно стараясь себя убедить в правильности своего решения.

— Рискованно все же, Миша...

— Так в нашем деле без риска не обойтись, — перебил начальника штаба Морской. Он резко встал из-за стола и забегал по маленькой комнате. — Помнишь, чудак человек, какие мы номера откалывали на Украине? Ты вспомни, как, переодевшись в фрицевские мундиры, мы забирались к ним в самое пекло. Да что тут много говорить!.. Поехали! — И Морской решительно потянул Боброва за рукав.

...После обеда со стороны Зазрива выехала легковая автомашина «татра» с немецким номером. За рулем сидел партизан Ян Чипка, словак средних лет, с чуть посеребренными сединой висками и мозолистыми руками рабочего. Одет он был в словацкое обмундирование: солдат как солдат. Рядом с ним в белой рубашке, с подтяжками — китель и фуражка небрежно брошены на колени — развалился подполковник Морской. На заднем сиденье в такой же небрежной позе сидел майор Бобров. Именно так ездили в жару немецкие и гардистские офицеры. За сиденьем шофера виднелся автомат, в сетке, сбоку, лежало десятка полтора гранат.