Анатолий Голубев - Умрем, как жили

Юрий, неумело штопавший прорванный железом ватник, даже вздрогнул, когда в комнату вошел Морозов.

— Рано вы сегодня, — не без вызова сказал Юрка.

— На станции все нормально. — Морозов усмехнулся. — Да и тебя вижу редко. Соскучился. Неудобно как-то — вроде хозяин, а должного уважения к тебе не проявляю.

Юрий насторожился, но напрасно. Морозов достал из брезентовой сумки копченого леща и две банки немецких консервов в ярких обертках и поставил на стол. Потом вынул из внутреннего кармана пол-литровую бутылку, запечатанную бумажной пробкой.

— Не первач, — смущенно улыбаясь, пояснил он. — Но можно. Особенно, если нос зажать пальцами, когда пьешь.

— Ничего, фрицы наш самогон, не зажимая, дуют.

— Им можно. Они и сами пахнут не лучше сивухи.

Почувствовав, что сказал лишнее, Сергей Викторович поспешно пошел умываться.

Зажгли свет. Юрий принес миски и голубые чашки, из которых с матерью часто чаевничали.

Молча выпили и принялись сосредоточенно жевать.

— Как работается? — спросил Морозов. — Не обижают?

— Лучше меня знаете, что на заводе делается. Небось, когда направляли, все справки в управе навели…

— Время такое, сосед, без справок трудно…

— Вам же немцы верят без справок? Вон какой пост поручили! «Осветитель отечества», я бы сказал!

Морозов пропустил реплику мимо ушей.

— Ошибаешься, браток, и я со справочкой! Работал когда-то сменным инженером в Саратове. Надоело сидеть на зарплате. Захотелось погулять. Понадобились деньжата. Пришлось провернуть одну лихую комбинацию. Но она оказалась слишком лихой… И пошло мотать по тюрьмам. Последний раз сидел в Витебске. Не знаю, что бы сделала с нами Советская власть при эвакуации, да бомбежка помогла — полтюрьмы завалило, а кто остался — деру дали. По дороге к немцам попал. Думал, легко все обойдется. А они такую проверку устроили, что милиции и не снилось. Аккуратные черти, — то ли с одобрением, то ли с осуждением, сказал Морозов, — тюрьму расчистили до камушка. Все архивы подняли и на основе подлинных документов мне справочку выписали.

Он налил по новой чашке самогона, но Юрий, прежде чем выпить, сказал:

— Мне кажется, не поверил бы я в эту историю.

Морозов вздрогнул и насторожился. Но, разгоряченный самогоном, Юрий не заметил этого. Морозов сразу же взял себя в руки.

— А ну-ка расскажи, как тебе видится чужая жизнь!

— Думаю, что воевали вы лейтенантом. В танковых войсках, допустим. И фамилия не Морозов у вас, а какая-нибудь Кочкин или Птичкин. В окружение попали. Струсили. Документы и оружие закопали. В гражданку переоделись и заявили немцам, что уголовник…

Морозов крякнул, выпил залпом остатки самогона и сунул в рот кусок розового леща.

— Каждому верится во что хочется! Но жизнь прошлую переделать нельзя. Из нее, как из песни, слова не выкинешь!

— Семья-то у вас, Сергей Викторович, есть? — Может быть, впервые в охотку по имени-отчеству, сам не зная почему, назвал его Юрий.

— Была. И отец жив еще был до суда, и мать, и сестра, и жена. А мальчонка родился уже без меня. В день суда и родился, — он криво усмехнулся. — Ну да сочтемся, Юрий. Жизнь прошлая, она прошлая и есть. Человек на землю единожды приходит, да и то ненадолго. И как бы там на земле нашей ни было, с ней мы радовались, с ней горевали, с ней и дальше заодно будем…

Неизвестно, чем бы закончился этот затянувшийся разговор, но в дверь вдруг тихо, не по-свойски, постучали. Морозов испытующе посмотрел на Юрия, Юрий — на него. Хотел убрать со стола самогон, но Морозов остановил.

— Не надо! Пусть стоит. Нам прятаться нечего…

Юрий пошел открывать дверь и привел в комнату парня лет семнадцати, в серой деревенской одежде, изрядно пропыленной, с пятнами грязи на штанах.

Увидев двух мужчин, парень снял картуз и, не зная к кому обратиться, спросил:

— К Токину правильно в хату попал?

Услышав свою фамилию, Юрий ответил:

— Правильно. Я Токин. А ты чей будешь?

— Из Знаменки я…

Юрка бросился к парию и под недоуменным взглядом Морозова стянул с него котомку.

— Ну как там? — спросил он, заглядывая в глаза вошедшему. — Мамка как?

— Убило ее, — без всякого дипломатического подхода сказал парень, и за этой прямотой крылось столько выстраданного, столько страхов и смертей, что Юрий в ужасе закрыл глаза.

— Что ты сказал? Повтори? — прохрипел он.

— Убило ее, — упрямо повторил парень. Юрий рванулся, но плечи его сдавили сильные руки Морозова.

— Спокойно, Юра, спокойно… Давай-ка все по порядку. Может, тут ошибка какая?!