Анатолий Голубев - Умрем, как жили

Старый, с крючковатым носом еврей помечал на руке жирным мелком порядковые номера в длинной очереди, выстроившейся к узкой двери универмага. Люди молча протягивали старику ладони, на которых он чертил кривые прыгающие цифры, и, сунув руку в карман, продолжали молча держать почти недвижимый порядок. Нумерация была бессмысленна, поскольку никто не уходил из очереди и никто не рвался вперед. Люди замерли, будто были обречены на это стояние, и никто не был в силах помешать им выполнить то, что начертано судьбой.

Давно уже прошли все сроки свидания с Бонифацием, а Юрий едва добрался до двери, у которой дежурил рослый бритоголовый полицейский.

Больше всего Юрия поразила не сама очередь, не настроение людей, а то, что, сколько ни вглядывался он в лица окружавших, не попалось ни одного знакомого. Еще месяц назад он был убежден, что знаком всему Старому Гужу и сам знает половину, если не больше, жителей города. А вот поди ж ты, когда надо встретить знакомого, и нет ни одного. Или прошлое представление о популярности оказалось обманчивым, или была иная причина, о которой Юрий не то чтобы не догадывался, скорее боялся догадываться.

Незнакомое окружение говорило лишь об одном: людей, с которыми он так долго жил бок о бок, которых хорошо знал, здесь нет, их просто не могло быть здесь. Они там, где рвутся снаряды, где не успевает таять над землей пороховой дым, и на сотни километров перекатывается гул войны. А он смиренно торчит здесь, в очереди за неизвестностью…

В большой пустой комнате за столом, поставленным в центре, сидела машинистка из типографии, в которой работал Пестов. И это было первое знакомое лицо. Увидев Токина, она извиняюще улыбнулась ему и начала опрос:

— Фамилия? Имя? Отчество?

И дальше шла анкета, очень походившая на десятки спортивных анкет, которые доводилось заполнять раньше.

Справа у стены стояло двое мужчин. Токин принял было их за полицейских, но повязок на рукавах не увидел.

— Чем занимались при Советах? — спросил, глядя на него исподлобья, средних лет шатен с грубыми, боксерского типа, чертами лица.

— На заводе Либкнехта работал… Играл в футбол…

— А-а-а! — протянул он. — То-то вижу знакомое… Гордость Старого Гужа! — И, повернувшись к стоявшему рядом с ним мужчине лет сорока, пояснил: — Наша спортивная знаменитость! Бил с обеих ног так, что заезжие гастролеры только ахали… Помню, помню… — то ли действительно вспоминая что-то, проговорил шатен, то ли просто стараясь поддержать разговор. — Здорово драпали комиссары, если такие ценности на произвол судьбы бросили! Впрочем, им сейчас не до футбола! У них новая игра теперь — спасай свои шкуры! — хохотнул шатен, довольный собственной остротой.

Юрий обратил внимание, что стоявший рядом с шатеном мужчина отнесся к шутке сдержанно.

— А живешь где? — внезапно спросил шатен. Не дожидаясь ответа, начальственным жестом вынул карточку из пишущей машинки. — Угу, отличная улица. В центре. Удобно. Кто с тобой в доме?

— Один. Жил с матерью… Да она в деревне застряла.

— Дом цел?

— Угол взрывом зацепило, но жить можно.

— Значит, в жилье не нуждаешься?

— Вроде нет, — с плохо скрытым чувством недоумения поспешно ответил Юрий.

— Да ты не бойся! Мы вот хотим тебе квартиранта порекомендовать. Морозов Сергей Викторович. Большой у нас человек: назначен начальником электростанции. Может, Сергей Викторович, пройдете с парнем, посмотрите, что да как?.. В конце концов, к себе на работу возьмете. Люди нужны будут.

Морозов молча кивнул.

Пока Юрий расписывался в карточке, обязывавшей его под страхом смерти не покидать город, регистрироваться каждые пять дней в комендатуре и беспрекословно подчиняться новому порядку, он успел рассмотреть своего возможного квартиранта и начальника. Был тот крупен, широкоплеч, высокого роста. Волосы зачесывал назад. Но самым примечательным в его облике были карие глаза под черными мохнатыми бровями, словно искусственной стенкой разрубленные надвое прямым длинным носом.

Прощаясь с Морозовым, шатен бросил:

— Надо сказать бургомистру, что спортивные звезды остались. Может, и со спортом наладим. Жить-то надо, — закончил он.

Когда уже шагали к дому, Юрий обратил внимание на походку своего спутника — была она быстрой, энергичной, немножко раскачивающейся. Юрий шел молча, не зная толком, расспрашивать спутника или молчать.

До дома дошли скоро. Морозов осматривать ничего не стал, только поинтересовался: