Игорь Лощилов - Отчаянный корпус

Уверенность Ветрова в эту ночь разделял и Денисов. После обхода жителей городка ребята принесли много предложений. Он разбирал торопливые записи, поражаясь обилию толковых мыслей. Хватало, конечно, обычных жалоб, но не они определяли общий настрой: людям надоело выпрашивать подачки у властей, им хотелось взяться за дело самим. Один предлагал создать тепличное хозяйство для снабжения городка свежими овощами. Другой брался за организацию кооператива по сборке телефонной аппаратуры — в городе на этот счет висит объявление, а здесь столько квалифицированных специалистов, находящихся не у дел. Третий призывал к восстановлению молочного стада (у антенных полей много сенокосных угодий). Четвертый ратовал за рыборазведение на озере. Разумеется, не упустил возможности заявить о себе и старый кавалерист дядя Гриша, мечтающий уже много лет завести конеферму для «воспитания детишек».

Работы хватило надолго. За ширмой мирно посапывала жена Валентина, привыкшая к долгим бдениям мужа, стоявшая за окном звездная ночь незаметно перешла в рассвет, наступало тихое и ясное утро.

И вдруг утренний покой был разорван пронзительным звуком сирены. Тревога! Всегда готовый на этот случай чемодан ждал хозяина на привычном месте в шкафу. Денисов непроизвольно бросился туда, наступил на больную ногу и со стоном повалился на пол. Звук был необычен, и Валентина прореагировала:

— Ты чего?

— Тревога, — простонал тот.

— Сиди-и ты, — насмешливо протянула та, — а то без тебя, колченогого, там не обойдутся.

Подумалось: действительно, от него сейчас никакого толка, одна помеха. Он выглянул в окно. Весь дом светился огнями и ходил ходуном. Из подъездов выскакивали сослуживцы, застегиваясь и поправляя снаряжение. Из парка уже доносились звуки запускаемых двигателей. «Как там у нас, сбоев не будет? — беспокоила мысль. — Не должно быть, ребята надежные, недавно выезжали на тренировку в район сосредоточения и замечаний не получили. А все ж обидно смотреть со стороны». Прошло еще немного времени, и весь парк загудел от машинного рева, на выезде стала формироваться походная колонна.

— Ну что, накрылось ваше собраньице? — зевнула Валентина. — Не успели выдвинуть, уже задвинули.

«Действительно, как же теперь будет?» — подумал Денисов и не смог сдержать сожаления:

— Да, не повезло.

— Не повезло? Или ты в самом деле считаешь это случайностью? — она засмеялась, как закудахтала. — Вот наивняк! Молодец Андрюшка, так и нужно дурачков учить.

Андрюшкой окрестили Борзых, по имени пылящегося в магазине игрушечного солдатика, такого же лакированного и деревянного.

— Не болтай глупостей! — вскрикнул Денисов и услышал в ответ новое кудахтанье. По всей видимости, она все же была права. Как-то подозрительно быстро отстал Андрюшка от их клуба. Сначала убеждал, потом грозил, и вдруг — как отрезало. Им бы насторожиться и подумать, не затеяли ли чего — да где там? Все умничали, документами прикрывались, права качали. А он решил вон как просто.

Огорченный Денисов поковылял к выходу, находиться рядом с торжествующей Валентиной было сейчас невмоготу. На скамейке у подъезда сидел дядя Гриша и курил самокрутку. Иных табачных изделий он не признавал.

— Что, парень, отставка нынче вышла?

Денисов виновато шевельнул костылем.

— Да я не про то, — пыхнул он дымком. — Не схотели, значит, чтоб у нас свой человек в Кремле был, али забоялись, как думаешь?

«Вот и ему стало ясно, без подсказок», — укорил Денисов себя за недогадливость, а вслух сказал:

— Они против Микулина… о-от… Борзых говорил, что его все равно не пропустят.

— Это почему так? Мужик он справедливый, опять же молодой, не чета нынешним старперам. Справился бы… Вот, головой трясешь, а настоять не мог. А почему? Живья у вас теперь мало, одне моторы да гетеродины, от них только чих и никакой душевной стяжки. Раньше, когда люди при конях служили, они друг за дружку крепко стояли — все за одного! Видел кино про мушкетеров? То-то! А потому что ребята не на бронетранспортерах. Вот у нас случай был. Решили комэска отправить на новое место служить. Он против, мы тож, просим: оставьте командира, но к нам ноль внимания. Мы обиделись, но вида не подаем — служба. Зато лошадки нашу обиду почувствовали и забастовали. В строй не становятся, команд не слухают. Комиссар озверел, людей с другого эскадрона пригнал — инспекция на носу, а все без толка. Пришлось комэска обратно вертать.

У дяди Гриши таких баек великое множество. Послушать, так они только и делали, что за справедливость боролись. На самом же деле сидели с прижатыми ушками и орали: «Эх, хорошо в стране Советской жить!» В лагеря и то с песнями шли, весельчаки… Денисов с трудом гасил поднимающееся раздражение.